Сука!

Усилием воли перевожу взгляд на регистраторшу, которая, несмотря на предупреждения, все же увлеклась сопливыми подробностями относительно брака. Что, если она действительно не по своей воле пошла против меня? А потом… взяла и влюбилась?

Сердце замирает при одном только предположении, что все же любит. Возможно ли?

Нет, Глеб. Тормози. Если бы любила, не смогла бы в глаза смотреть, пока не призналась бы в предательстве. А она… По ходу, игнорирует все мои благие намерения!

До скрежета сжимаю зубы, чувствуя, что мне снова становится хуже. Надо успокоиться. Еще не хватало свалиться на собственной свадьбе.

— Согласны ли вы, Золотов Глеб Витальевич… — мерно начинает регистратор.

— Согласен-согласен! — рявкаю в ответ. — Давайте уже побыстрее закончим этот цирк!

Женщина перед нами передергивает плечами, явно едва удерживаясь от ответной отповеди, но все же кивает. Не зря я кучу бабок за эту внеплановую свадьбу отстегнул.

— Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать…

Хватаю Аню за руку и вывожу из зала торжеств. Слишком сложно разыгрывать жениха и невесту, когда один из нас даже не пытается искать компромисс. Что ж… сама себе яму роет!

У выхода ждет Витек, который тут же бросает на Аню укоризненный взгляд. Пошел к черту! И без тебя тошно! Мало было запретить ему с ней говорить. Надо было еще и запретить смотреть!

Распахиваю перед Аней дверь машины и, обойдя внедорожник, опускаюсь на сиденье рядом. Прикрываю глаза и откидываю голову на спинку. И что прикажете мне теперь делать? Первоначальный план выполнен. Нашел. Женился. Что дальше? Как продержаться несколько месяцев? Хочу ее до дрожи. Так, что аж жилы тянет.

Едва не вздрагиваю, когда моего плеча касается острый подбородок и нежный голос почти шепчет:

— Снова злитесь?

Устало открываю глаза и бросаю взгляд на межсалонную перегородку, что все еще опущена. Еще не хватало, чтобы потом сплетни пошли, что я слишком много позволяю предавшей меня девице. В моем мире слабости непростительны, и Аня стала хорошим напоминанием об этом.

— Разве я давал разрешение открывать рот? — выдавливаю сухо. Связки будто парализовало.

— Кажется, немного раньше вы были вовсе не против, — лукаво усмехается она.

Шумно сглатываю и нервно дергаю галстук, ослабляя узел. В брюках тут же пробуждается воспоминание о том, насколько я был не против ее открытого ротика. Черт! Да она точно издевается!

— Ты мне голову задурила, — сдавленно говорю я. — Больше не смей… подобного…

Она словно нарочно скользит по розовой губке языком, привлекая мое внимание к своему рту и мешая сконцентрироваться на злости. Ладони горят от желания прикоснуться к нахалке.

— …повторять, — наконец выдавливаю я охрипшим голосом, который выдает меня с потрохами.

Чувствуя собственное бессилие, откидываюсь на спинку сиденья. Цепкие пальчики тут же ложатся на мою грудь и осторожно сжимают чертов галстук.

— Иначе что, Глеб Виталич? — неторопливо затягивая узел на моей шее, томно шепчет она. Ощущение, что она меня придушить решила. И не руками ведь даже. Скорее своей близостью. Голосом. — Разведетесь со мной? Накажете? Или просто продолжите рычать?

О, накажу… Еще как накажу. Такой вариант уже кажется мне наиболее подходящим!

Это точно гипноз какой-то. Глубоко вдыхаю, намереваясь развеять это наваждение. Но встретившись с лукавой улыбкой нахалки, проглатываю заготовленные слова.

— Повторится, — уверенно говорит она.

И это решительное заявление отчего-то прокатывается по телу волной облегчения.

— Ты выбиваешься из образа невинной овечки, — тихо говорю я, ощущая физическую потребность к ней прикасаться. — Откуда столько самоуверенности? Я в состоянии подцепить бабу.

Пожимаю плечами, считая, что в этой схватке я все же выиграл, однако Аня подается ко мне и прижимается затянутой в тесный корсет грудью к моему торсу.

— Но что поделать с тем, — шепчет она, слегка касаясь губками моего уха, — что вы хотите только меня?

Это мои слова. Я сам дурак — такое ей ляпнул. Как раз в день нападения на клуб. Незадолго до выступления Ани. Прямо так и сказал. Слово в слово. И не соврал. Даже представить не мог рядом с собой другую девушку. Она будто одна-единственная в мире осталась. Кажется, даже несмотря на новые обстоятельства, это не поменялось. Черт!

— И что же ты намерен с этим делать, мой дорогой муж? — шепчет она, последним словом прошибая меня, словно током. Слегка отстраняется и заглядывает мне в лицо своими бездонными глазами.

Все же не могу сдержаться. Поднимаю руку и осторожно прохожусь костяшками пальцев по румяной щеке. Смущается, значит. Видимо, роль соблазнительницы для нее не так комфортна, как образ невинной девы.

Склоняюсь навстречу и обессиленно утыкаюсь в ее лоб своим, прикрывая глаза. Сейчас выскажу ей все, что о ней думаю. Только сил наберусь.

— Я добьюсь от тебя признания и… уничтожу, — шиплю я, пытаясь проглотить колотящееся в горле сердце.

Аня качает головой:

— Не-а, — выдыхает она. — Во всем, в чем я хотела признаться, я уже призналась. Теперь твоя очередь, Глеб. Пора остыть и подумать, кто мог тебя предать и ловко свалить это на меня.

Резко отстраняюсь и непонимающе гляжу в спокойное лицо. Невеличка улыбается так нежно, будто понимающе. Вынуждая меня чувствовать себя последним идиотом. Выкрутиться ведь пытается? Знает же, что я поведусь…

Черт бы ее побрал! Да как ей удается оставаться такой непоколебимой в своей лжи!

Машина как раз останавливается перед домом. Выскакиваю на улицу, не желая больше слушать соблазнительный голос, что действует на меня гипнотически. Однако в голове будто раскаленным железом отпечатались слова:

«Пора остыть и подумать, кто мог тебя предать и ловко свалить это на меня».

Она ведь просто стрелки перевести пытается? Правда? Тогда почему мне так хочется ей поверить и еще раз перетрясти не только весь компромат на нее, но и свое окружение?! Я ведь с ними десятки лет! А этой суток хватает, чтобы заморочить мне голову!

Не успеваю вылезти из машины, как уже чувствую, что воздух вокруг дома буквально сотрясается от басов. Точно. Глеб же попросил Ларису организовать вечеринку в честь его остепенения, как он выразился. Ну, посмотрим, что там за вечеринка.

Догадываюсь, что ничего хорошего ждать не стоит. Никаких тебе свадебных тортов со съедобными женихом и невестой, никаких тебе шариков и цветов.

Сгребаю пышную юбку в охапку, входя в дом. Прохожу по знакомому коридору и замираю рядом с Глебом у входа в гостиную.

— Вот же дрянь! — не сдержавшись, поминаю Лару добрым словом.