— Папа, ты опять маму не слушаешься? — вторит маленькая копия Ани.

Ну, теперь-то у меня точно нет шансов отмазаться. Смеюсь, но все же поднимаюсь на сцену. Беру гитару, что стоит рядом с прочим оборудованием, и подхожу к микрофону.

— Итак, внимание, — начинаю я, окидывая строгим взглядом зал, где то и дело снуют работники, которые готовят клуб к открытию. — Смертельный номер. Так что настоятельно рекомендую поберечь свое здоровье и скрыться с глаз моих.

Аня закатывает глаза, как делает каждый раз, когда считает, что я к кому-то несправедлив.

— Может, ты со мной споешь? — хмыкаю я, настраивая гитару.

— Нет уж. Я там уже стояла. И не раз. Ваша очередь, мистер Голд.

Поднимаю на нее взгляд.

— Не называй меня так, — говорю предостерегающе.

— Помнится, однажды в вертолете ты сказал, что тебе нравится, — улыбается жена.

— Только ты тогда пообещала, что я не дождусь, а потом повторила это лишь спустя полгода, когда я и правда уже думал, что не дождусь! — отвечаю я.

Она смотрит на меня как-то сочувственно. Будто ей стыдно за то, что бросила меня так надолго. Все правильно! И должно быть стыдно! Ишь, чего удумала…

Аня молчит, а в уголках глаз таится какая-то интригующая улыбка.

— У меня складывается ощущение, что нам предстоит серьезный разговор, — хмурясь, осторожно резюмирую я.

— Может, и так, — игриво пожимает плечами она.

Я напрягаюсь.

— Говори сейчас.

— Не-а. Ты ведь тоже любишь сообщать новости после выступлений, — смеется жена, давая мне надежду на то, что ничего плохого не случилось.

И ведь не отступится от своих слов. Принципиальная до ужаса.

Нет сил откладывать! Ударяю по струнам и запеваю свою любимую песню. Лишь бы побыстрее отстреляться, чтобы уже выяснить, о чем она там поговорить собралась. У меня порой такое впечатление, что она по сей день мстит мне за прошлое. Но Аня ведь не такая. Не держит зла. Даже на Ларису, как оказалось. Она ее жалеет. И Гарика жалеет. И отца своего.

Говорит, держа злобу на кого-то, мы наказываем самих себя. А меня вот до сих пор злость разбирает. Возможно, потому, что я все еще чувствую вину перед ней. Вот и наказываю себя. Надо было верить каждому ее слову. А я…

Как же я благодарен ей, что несмотря ни на что, она не отступилась от НАС! Кажется, моя хрупкая Невеличка сильнее, чем я.

— И слабость, как сила. И правда, как лесть… — пою я, видя, как светятся от удовольствия глаза моей жены. И правда, почему я раньше этого не сделал?

Уже заканчивая свою вынужденную песню, вижу, что Аня выуживает из кармана своего просторного платья кусок какого-то светлого пластика. Поднимает над головой, и я, признаться, уже жду выстрела…

Она улыбается. И я тоже, когда наконец осознаю, что у нее в руках. И этот самый «выстрел» попадает мне прямо в душу.

— Помнится, ты заказывал троих-четверых детей. Вот и второй на подходе, — громко говорит она, едва сдерживая слезы. — План такой, — допевает она за меня. — Я люблю тебя, мистер Голд. Давно и безнадежно.