психической травмы стало невнимание сокурсницы, к которой Проша воспылал любовью, — девица предпочла ему другого. И рост у её избранника повыше среднего, и папа-бизнесмен подарил сыну спортивный кабриолет на день рождения. Ну как тут Проше не расстроиться? Вот и пришлось обратиться к психиатру. Писателем Проша не стал, но этому не стоит удивляться и даже огорчаться по этому поводу ни к чему — не литераторы теперь в фаворе, а финансисты, менеджеры и программисты выходят на первый план. Уже гораздо позже Проша написал на своей странице в соцсети: «Тяжелые времена создают сильных людей».

Не исключено, что так оно и есть. В подтверждение этого умозаключения достаточно привести слова, которые Проша произнёс, глядя в зеркало, когда заканчивал свой утренний туалет:

— А что, если вместо «искусственного интеллекта» посадить в «Телепирамиду» человека в придачу к мощному компьютеру — ведь никто об этом не узнает!

Глава 7. Пиковая дама

В последнее время Проша плохо спал — не помогали ни медитация, ни особая диета. Это и понятно — чтобы реализовать гениальную идею, требуется чудовищное напряжения ума. Вот и теперь проснулся среди ночи от мысли, что Дина его предала. Отец всегда твердил, что «бабам верить нельзя ни при каких условиях», а Проша ослушался, причём уже не в первый раз.

Как-то оказался в компании очаровательных девиц — было это на презентации нового айфона Apple. Увидев Прошу, почитатели созданной им соцсети слетелись, словно пчёлы на мёд. Еле удалось отбиться — остались только две самые бойкие из них. Вцепились так, что пришлось пригласить их в ресторан.

Сидя за столом, Проша смотрел на них и всё пытался понять, что же за люди перед ним. Вот та блондинка представилась как Лиз. А кто на самом деле скрывается за этим милым личиком, какие мысли прячутся под крашеными волосами — не разберёшь. То же относится и к её рыжей размалёванной подруге.

Дина Арчер тоже загадочная личность, причём с довольно редким именем. В надежде хоть как-нибудь приблизиться, если не к разгадке, то к более или менее приемлемой гипотезе, Проша заставил себя покопаться в происхождении имени Дина. Есть персонаж Ветхого Завета, единственная дочь Иакова, единоутробная сестра Рувима, Симеона, Левия, Иуды, Иссахара и Завулона. Эта Дина была изнасилована каким-то мерзавцем царского происхождения, что может объяснить некие странности в характере — если с ней так поступили, с какой стати она должна быть честной по отношению к другим? «Отомщённая» — так это имя трактуется в иврите. Но когда и чем Проша мог Дину Арчер оскорбить? Разве что тем, что поселился в мусульманской стране, а не в Израиле.

Или, к примеру, Дина Дурбин — популярная американская актриса, но дама с весьма независимым характером — когда руководство голливудской киностудии разорвало с ней контракт, заявив, что она слишком стара, чтобы играть роли Золушек, Дина Дурбин вышла замуж за французского кинорежиссёра и уехала в Париж, а в Голливуд уже никогда не возвращалась.

Характер Дины Рубиной проявляется совсем иначе — она пишет книги, но так, что у Проши волосы встали дыбом, когда он прочитал несколько фрагментов из рассказа «Душегубица»:

«Я пытливо вглядывалась в девичье лицо на фотографии: пристальные глаза под чуть припухлыми веками, ремешок сумки вокруг изящной кисти, узкий нос туфельки из-под платья…»

Понятно, что тут же возникает вполне обоснованное ощущение, будто всё это — и сумка, и туфельки, и ремешок, и кисть, и даже платье — всё на девичьем лице. Ничего себе, личико откормила!

Дальше больше:

«Упал на крупный булыжник мостовой, шипя лицом. Растрепанную и обезумевшую от икоты Берту…»

Странно, что Берта не обезумела от вида шипящего лица. Видимо, всякого в жизни насмотрелась.

Или вот ещё:

«Как остывает кровь и гаснет свет в этом глухом и тесно сколоченном слове!»

А в круглых скобках и вовсе гложет непереносимая тоска!

И нечто совсем уж неприличное:

«Мое паскудное воображение, спущенное с цепи ещё в раннем детстве…»

Вот в это можно было бы поверить! Даже сюда доносится его собачий лай. Но как реагировать на такое словосочетание?

«Утомительно четко произносящей вставными челюстями…»

Понятно — утомлённые челюсти стучали. А голос-то куда подевался? Впрочем, всё объясняется довольно просто, поскольку Дина Рубина «жила в этой неразличимой и тоскливой сердцевине прошлого века…» Но ведь кому-то ещё больше не повезло, и он прижился в скорлупе нынешнего столетия!

Ну бог с ним, с именем. Вроде бы хорошо сидят — Проша пьёт минеральную воду, а девицу накинулись на «Шато Марго», словно бы в первый раз его увидели. И вот после второго бокала одна из них, та, что блондинка, говорит:

— Мы тут между собой поспорили. Ты гей или не гей? — и смотрит так, будто если Проша не скажет, то дело может дойти даже до допроса третьей степени.

А у него ощущение такое, будто «испанский сапог» уже надели, что верёвки затянули словно бы до невозможности. Не мог же Проша сразу двух девиц затащить в постель, хотя возможно, что они именно этого и добивались.

— Ты что молчишь? — снова следует вопрос.

— Даже и не знаю, что сказать.

Девицы переглянулись.

— Мужики теперь какие-то нерешительные. Чуть что, в кусты или в рот воды набрал.

А как Проша может возразить, если возражать-то нечего? Задумался, и вдруг слышит:

— Тридцать пять.

— Сойдёмся на тридцати.

— Ну, ты и жлобина! — это кричит рыжая, стриженая под горшок.

— Ты разве не видишь, что он хилый и больной?

— Больной не больной, а развести его на лям вполне возможно.

— Нет, больше тридцати процентов не отдам.

— Смотри, как бы тебе не пожалеть.

Тут Проша не выдержал:

— Дамы, вы о чём?

— Да не мешай!

— Но я хотел бы знать…

— Надо будет, всё узнаешь.

— Странные у вас понятия…

Блондинка с явным презрением смотрит на него, но обращается к подруге.

— Ладно, пусть будет тридцать два. Уговорила!

— Тридцать три, родимая. И ни копейкой меньше!

— Чёрт с тобой!

Подруги целуются, а Проша по-прежнему не в состоянии понять, по поводу чего такое торжество и в честь чего эти их страстные объятия.

— Что, ничего не понял? — спрашивает рыжая. — Это Лизон мою долю выкупила.

— Долю чего?

Блондинка смотрит на Прошу с таким презрением, что лучше бы ему сквозь землю провалиться:

— Сдаётся мне, я всё же прогадала. Совсем тупой! И что мне теперь с этим лохом делать?

Так что же? Что?! Такое впечатление, что наложницы из Прошиного гарема потихоньку прибирают его к рукам. Вот ведь что надумали!