После организации ее дома отдыха для летчиков Флер виделась с Джоном реже одного раза в три месяца. И выдерживала их встречи на чисто деловой основе – никаких завтраков потом, если, конечно, не вместе с остальными, никаких особых взглядов или улыбок. Было очень трудно видеть его за ее испанским столом среди великих и добродетельных, составлявших остальной ее попечительский совет, и обходиться с ним точно так же, как с ними. Но она вынуждала себя. Только бы не отпугнуть его! На этот раз она раскроет карты, только когда будет уверена в выигрыше. К тому же Хилери – дядя Майкла – был очень чуток к нюансам, а ей пришлось включить его в совет и сделать председателем. Нет, необходимо еще выждать. Инстинкт подсказывал, что иного пути у нее нет. А пока, если общество Джона ее и не насыщало, она все-таки не голодала. Пусть она еще не вернула его любовь, но хотя бы заслужила благодарность. Уже что-то. И Фрэнсис мог оказаться дополнительным козырем.

По размышлении Флер пришла к выводу, что американец изменился гораздо меньше, чем она ожидала. Теперь, когда ей выпала возможность изучить его повнимательней – при шести гостях у нее оставалось гораздо больше времени для собственных мыслей, чем среди обычных ее сборищ, – теперь, когда она могла последить, как он движется, как улыбается и разговаривает, не подозревая, что она за ним следит, у нее сложилось самое благоприятное впечатление. Возраст коснулся его легко, форма сидела на нем прекрасно. Отлично! Обычно легче сознавать собственное старение в наружности сверстника, которого долго не видел. Кроткие грустные глаза, карие, как у сестры, тонкий чуть вздернутый нос, тоже как у нее.

«Вы были так добры к Фрэнсису. Он только о вас и говорит…»

Ну, что же, она уже больше не помеха… И тут Фрэнсис обернулся к ней, словно услышав ход ее мысли. Флер была немножко обезоружена, увидев, что выражение его лица ничуть не изменилось. Он стоял на коврике у камина, разговаривая с ее свекровью, – а может быть, и с Поллом у нее на плече, подумала Флер, направляясь к ним.

– Это и прежде была прелестная комната, серебро и золото, – услышала она его слова, которым выговор придал напевность.

– А, так вы восходите к биметаллическому периоду, – заметила Эм, – и, значит, пропустили «Деко». Я уже тогда отстала. А Психея похожа на Кэт.

– На мою дочь Кэтрин, – пояснила Флер. – Волосы правда похожи. Ей только пятнадцать, и она пока худышка.

– Но уже округляется.

– А я и не знал, Флер, что у вас с Майклом был еще ребенок.

Уже что-то. Его сестра действительно помалкивала.

– Вы первый, Клод, – сказал попугайчик.

– О, так эта пичуга разговаривает?

– Виноват Майкл, – ответила Флер. – За городом он просто не выключает радиоприемник.

– Неприятно, что у птицы нет выключателя, – вздохнула Эм.

– Вы первый, Сисили.

– Полл, ты совсем опростился. Отправляйся на кухню! – И Эм удалилась с попугайчиком.

– Мне кажется, я, когда сам был за городом, видел вашего сына.

– Неужели? На его базе?

– Нет. На крикетном поле Уонсдона. Команда этой деревни играла с летчиками, когда я гостил у Джона. Кит замечательный бросающий, насколько я понял.

– Так Джон знакомил вас с крикетом? Вы хоть что-нибудь поняли?

– Игра очень увлекательная.

– Такой милый дипломатичный ответ! Но крикет, Фрэнсис, не просто игра, – сказала Флер и удивилась, почему американец наклонил голову набок. – Это наш национальный характер, выставленный на всеобщее обозрение.

– Да, я так и понял.

– А что вы поняли о характере Кита?

– Он весь выкладывался.

– Да, это у него есть. Вернейший симптом. А как играл Джон?

– Я ведь не судья. Его выбили где-то вначале.

Мимо прошла Тимс с подносом.

– А Джон упомянул про мое благотворительное начинание?

– Еще бы! Вы замечательно все устроили, Флер.

– Это Джон говорит?

– Он говорит, что завидует вашим организаторским способностям.

Вот результат деловой маски! Ну, неплохо, что она так убедительна.

– Когда мы последний раз виделись, он перегонял самолеты. И все еще этим занимается?

– Не так часто, как хотел бы. Он страдает, что не может сделать больше.

Это Флер выслушала с интересом. Может быть, она сумеет подыскать ему еще занятие!

– Ну, без его помощи я бы не справилась. Непременно приезжайте сами посмотреть. У нас сейчас как раз долечиваются два ваших мальчика.

– Буду очень рад.

– Отлично. Значит, договорились.

Флер увидела лицо мужа в другом углу комнаты и заметила, что он снова смотрит на нее. Уже в третий раз! Никогда он за ней так не следил! Она радушно улыбнулась и поманила его к ним.

Баронет весело пенял своему издателю и почти невольно следил за женой. Он стиснул зубы, когда она купила дом, прежде принадлежавший ее кузену, а еще раньше – ее отцу, чтобы устроить там свой дом отдыха для раненых. Она была занята и счастлива, а он только этого для нее и хотел, да и вообще, что тут такого? Тот дом или другой, какая важность? Так он убеждал себя, заметая сор прошлого под ковер. Но так до конца и не убедил, и сор кое-где остался на виду.

«Тебе всегда хотелось быть владелицей Робин-Хилла? – спросил он как-то в глухие часы ночи, на исходе интенсивных бомбежек. – Я пойму, Флер. Просто мне надо знать».

Не повернувшись к нему в их общей кровати, она ответила в темноте:

«Наверное. Я просто не думала об этом. Но, пожалуй, так».

«Спасибо… что сказала мне».

«Майкл?»

«Что?»

«Не будь таким участливым. Я этого не стою».

С тех пор он так и не нашел случая задать еще вопрос. Когда она собирала свой попечительский совет на Саут– сквер, он старательно исчезал из дому, хотя она всегда приглашала его принять участие в заседании. Ирония заключалась в том, что именно такая открытость Флер и тревожила его больше всего остального. Отсутствие доказательств – это не доказательство их отсутствия, думал Майкл, ненавидя себя за такие мысли. Он знал, что дядя нашел бы тактичный способ открыть ему глаза, если бы было на что их открывать… И еще больше презирал себя, потому что присутствие такого домашнего шпиона его успокаивало.

А самым нелепым было то, что кузен этот ему нравился вопреки всем его опасениям. Встречи их обычно ограничивались обменом вежливыми фразами в холле, когда он входил, а Джон уходил, или наоборот. В нем не было ничего от соблазнителя чужих жен. Но… ведь такое же впечатление производил и его отец!

– Вивиан, ты пьян!

– Не больше твоих вишен в шоколаде. А в эти дни и того меньше. Мы раньше выпили коктейли с кем-то еще. Довольно паршивый джин, довольно паршивые люди, но не будем грубы. Кто этот американский дядюшка?