– Точнее, кузен. Троюродный брат Флер был женат на его сестре.

Майкл похвалил себя за находчивость. Как все у него вышло естественно!

– А где они? – Вивиан изумился, не увидев их. – А-а! – объявил он затем, тараща странно ясные глаза. – Чулан в скелете, не тревожься, старина. Язык на заборе. У самого в избытке. Смотри, мы требуемся Флер!

Они направились к ней, и Вивиан, обняв ее за талию, объявил:

– Флер, я открыл тайну твоего счастливого брака.

– Сквозь тусклое стекло, как святой Павел во младенчестве?

– Ты держишь Майкла на цыпочках. Он весь вечер глаз с тебя не сводит, точно робкий поклонник. Просто сказка! Поделись с Ноной, ладно?

– Фрэнсис, вы знакомы с… – Флер назвала Вивиана полным титулом, зная, что это его разозлит, и высвободилась из его руки. – Вивиан, это подполковник Фрэнсис Уилмот, американские воздушные силы.

– Милорд, – сказал американец, но Флер ускользнула к Динни, уклонившись от взгляда мужа.

– Не надо, о Господи! – сказал Вивиан con amore . – За что?..

– Прошу прощения. Я сказал что-то не то?

– Слишком то! Я сразу себя почувствовал дряхлой развалиной. Вот что, Уилмот, вы меня не титулуйте, и я вас не буду. Что скажете?

– Скажу, что это очень демократично.

– Отлично. И вообще, Майкл не думает, что аристократия переживет войну. Так чего ждать?

– Ты так считаешь, Майкл?

– Да. Война слишком уж перемешала людей. Не вижу, как они могут вернуться к прежнему порядку вещей.

– А у них будет выбор?

– Проголосуют за лейбористов, вот вам и выбор.

– Чернь! – воскликнул Вивиан. – Тишком из грязи. Бр-р!

– Разве чернь не заслужила большей доли пирога после ада, через который прошла?

– Ты недопеченный социалист, Майкл, вот в чем твоя беда. Нечистая совесть ставит палки в колеса твоему неплохому мозгу. Лейбористские ребята целят не на большую долю, а на весь пирог. Как и все прочие. Закон природы! Получайте свою плановую экономику, заседайте всем скопом в палате лордов – больше от одной войны ждать нельзя. Где поднос?

Вивиан обернулся за новой рюмкой, и им завладела Эм.

– А вы? – спросил Майкл.

– Нет, спасибо. А виски у вас прекрасное, Майкл.

– Еще бы! Оно же ваше. Мы с Флер очень вам благодарны за ящик, который вы прислали сегодня. Но я даже не спросил: вы могли себе это позволить?

– Вполне. Я привез с собой один-два.

– Надеюсь, что все-таки побольше.

– Ну, правду сказать, немножко побольше. До отъезда хватит.

Оба засмеялись.

– Я хотел спросить вас, – сказал американец, – во время войны политика становится более интересной или менее?

– И так и так, пожалуй. Добиться можно меньше, чем в дни мира, но эта малость кажется куда более важной. Или просто мы все научились морочить себя более ловко.

– Однако демократический прогресс продолжается. Это само по себе огромное достижение, верно?

– Более или менее. Движемся мы теперь, собственно говоря, в инвалидном кресле, но он пока продолжается.

– А правда, как сказал ваш друг Мессенджер, весь парламент теперь заседает в палате лордов?

– Да, но боюсь, демократический прогресс тут ни при чем. Своими бомбежками фюрер не оставил нам иного выхода. Нижняя палата ненадежна. Знаете, порой мне кажется, что наш друг Адольф куда больший демократ, чем все мы. За пять лет он расчистил трущоб много больше, чем парламент за сто! Вон Юстэйс. Думаю, он согласится со мной.

Флер, разговаривая с Динни, заметила, что Майкл вышел из гостиной.

– Да-да. Сестра Фрэнсиса была замужем за моим кузеном Джоном.

– Они развелись?

– Она умерла несколько лет назад. А была твоей ровесницей.

– Как ужасно!

Флер поспешно кивнула и на миг придала лицу скорбное выражение. Динни сполна обладала проницательностью Черрелов. К ним подошла Нона и заговорила о последнем ревю. Куда ушел Майкл?

* * *

– Неужто носки требуют столько времени?

Пенни Робертс, вздрогнув от неожиданности, вскочила со стула возле сундука в холле, и ее вязание соскользнуло на пол.

– Я спросил только потому, что полтора месяца назад, когда я увидел вас в первый раз, вы вязали носок точно такого же цвета. – Он подал ей закатившийся под сундук бутылочно-зеленый клубок.

– Спасибо. Это другой.

– Очень практичный цвет… («И идет к ее волосам, – подумал он. – Такие медно-рыжие!») Запас никогда не помешает.

– Правду сказать, никакого запаса у меня нет. Шерсть та же самая. Кончу один, распущу и вяжу новый.

– Понятно! – Майкл ничего не понял, но объяснение ему понравилось. – А я пришел спросить, не хотите ли выпить кофе? Боюсь, мы еще не скоро отпустим вашего полковника.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Мне ничего не нужно, честное слово. Ведь все очень заняты, а я захватила…

– Свое вязание. Да, я знаю. Послушайте, отправляйтесь-ка вместе с ним на кухню и потребуйте чашечку, чтобы согреться. Там вы найдете добродушную кухарку, обожающую кормить и поить, а также попугая, который с успехом заменяет радио.

Майкл предостерегающе поднял ладонь, предупреждая новый вежливый отказ, и был вознагражден благодарной улыбкой. «Какое лицо! – думал он, глядя, как она спускается по лестнице в кухню. – Пожалуй, я предпочел бы пойти с ней поговорить о прямой и фасонной вязке! Ну, что же! Назад в сечу!»

– А как у вас с другими дневниками? – спросила Эм у Вивиана в тот момент, когда Майкл вернулся в гостиную и прошел мимо них. – Майкл утверждает, что продолжает писать свой.

– Пусть-ка попробует бросить! А вообще так-сяк, Эм. Договорился с мичманом, но он уронил его за борт.

– А!

– И еще стрелок-радист.

– А с ним что произошло?

– Осколочек зенитного снаряда.

– Вы меня разыгрываете, Вивиан, – помолчав, пожаловалась Эм. – Флер меня предупреждала!

И тут вдруг раздался вой сирены. Все замолчали, прислушиваясь, но никто не двинулся с места. Воцарилась некоторая растерянность: это был сигнал отбоя, хотя и заметно пронзительнее обычного.

– Странно! – сказал Майкл. – Ведь воздушной тревоги не объявляли?

– Не понимаю! – отозвалась Флер. – Мы бы услышали.

– Наблюдатели хлебнули лишнего, – предположил Вивиан.

– Вслушайтесь! – заметила Динни. – Это где-то внизу, а не сверху.

Все снова прислушались.

– Да это же Полл, – наконец объявила Эм. – Я и забыла. Он очень любит давать отбой.