Вскоре сквозь золотистую пелену стали видны скачущие всадники, блестящие наконечники копий и трепетание вымпелов. Среди всадников женщин не было…

Кюрелен глубоко выдохнул. Он был благодарен судьбе и повернулся к Джамухе, который стоял с ним рядом, напряженно кусая серые губы.

— Наши страхи оказались напрасными, — тихо промолвил он.

Джамуха ничего не ответил, упрямо смотря вперед.

Темуджина и его воинов приветствовали радостными выкриками. Коричневые и пурпурные долины тут же вернули эти крики эхом. Казалось, возвращению радуется вся земля. Орда накинулась на вернувшихся воинов. Женщины хватали коней за уздечки и заглядывали воинам в лицо. Те радостно хохотали, спешивались и обнимали женщин и детей. В воздухе раздавался громкий смех, шум разговоров, все были крайне возбуждены. Барабаны оглушали своим треском. Старики затянули протяжную песню.

Темуджин был покрыт пылью, он не улыбался. Когда он спешился, к нему приблизились Кюрелен, нокуды, Джамуха, Субодай и Кокчу, с трудом пробивая дорогу среди возбужденных людей. Кюрелен взглянул на Темуджина и подумал: «Он сильно похудел и стал похож на человека, перенесшего сильные страдания, ему никогда не избавиться от нанесенных страданиями шрамов». Он улыбнулся племяннику и обнял его.

— Приветствую тебя, мой племянник. Я очень рад твоему возвращению!

Борте медленно приблизилась к мужу и легко коснулась рукой его руки. Он взглянул на женщину, будто ее не видел, и у него скривились губы. Потом Темуджин стал здороваться со своими нокудами и паладинами. Он казался рассеянным, и хотя кивал, слушая встречавших, но было ясно, что с трудом воспринимает слова приветствий. Кокчу еще не успел закончить пышную речь, а Темуджин уже пробирался к своей юрте. Шепе Нойон и Касар оставались на площади.

Кюрелен потянул Шепе за рукав. К ним придвинулись остальные близкие Темуджину люди, образовав островок посреди ликующих и веселящихся людей.

— Вы не привезли с собой женщину? — шепотом спросил Кюрелен.

Шепе отрицательно покачал головой и быстро взглянул вслед удаляющемуся Темуджину. Молодой воин не улыбался.

— Никаких женщин, — быстро промолвил Шепе Нойон.

Касар, будучи простаком, не признавал хитрых секретов, а на этот раз у него кружилась голова от того, что он оказался-таки дома.

— Она себя убила! — громко воскликнул он. — Пожертвовала собой ради нашего господина!

— Замолчи! — строго приказал Шепе Нойон.

— Замолчи! — присоединились к другу и остальные, испуганно оглядываясь вокруг.

Толпившиеся вокруг люди поняли, что что-то произошло, и с любопытством поглядывали на них.

— Тогрул-хан не дал нам с собой никаких женщин! — заговорил нарочито громко Шепе Нойон. — Но он нам сделал богатые подарки. Разве этого недостаточно?

Люди захохотали, позабыв о тесной группке, стоявшей с мрачными лицами.

— Идите со мной! — заявил Кюрелен.

Субодай, Шепе Нойон, Джамуха и Касар последовали за ним, шли молча, пока не оказались в юрте Кюрелена. Там они сели на кошмы и выпили вина.

— Теперь рассказывайте! — приказал Кюрелен.

Шепе Нойон кратко сообщил им новости, а Касар взволнованно дополнял его. Когда рассказ был закончен, воцарилось неловкое молчание. Кюрелен казался сильно взволнованным, но в то же самое время было ясно, что он испытывал облегчение. Затем он покачал головой.

— Скажи мне, Шепе, только одно: Темуджин действительно сильно страдает?

— Он не упоминал ее имя со времени смерти этой женщины.

— О, это очень плохо, — тяжело вздохнул Кюрелен. — По нему видно, что он почти не спит. Сомневаюсь, что он когда-нибудь полностью придет в себя.

— В мире полно красивых женщин, — заметил Шепе Нойон.

И снова Кюрелен покачал головой:

— В жизни мужчины иногда бывает только одна женщина, которая по-настоящему ему дорога. Видно, так и случилось с Темуджином. У него будет великое множество женщин, но, судя по всему, ни одна из них не займет ее место. Я ему сочувствую.

Шепе пожал плечами.

— Скажи мне, Шепе, — задумчиво спросил Кюрелен, — кому все это известно, помимо тебя и Касара?

— Никому. Воинам известно лишь то, что Азара умерла, поэтому и свадьба не состоялась! — ответил, опередив друга, Касар.

Кюрелен строго уставился на Касара, и тот смутился.

— Придержи язык, Касар! Ты болтлив, как женщина-сплетница!

Джамуха был очень взволнован, он ощущал грусть и жалость к молодой женщине, ведь теперь, когда Азара не представляла для них опасности, он сочувствовал Темуджину. Он хотел к нему отправиться, но потом вспомнил, что Темуджин не сказал никому ни слова, уполз в свою юрту, как смертельно раненое животное, чтобы зализать жгущие сердце раны. Вспомнив о своем шатком положении, Джамуха погрузился в отчаяние.

Борте всем сообщила, что молодой хан утомлен путешествием и лег спать. Даже ее не пустил Темуджин в свою юрту. Рядом с юртой стояла усиленная стража, чтобы отпугивать незваных посетителей. Однако Темуджин не спал. Он даже не ложился — до стражи доносились его нервные шаги. И так продолжалось долгое время. Стража слышала его вздохи, невнятные возгласы.

Воины молча обменивались взглядами.

Позже Темуджин приказал принести еду и ел один, не выходя из юрты. Когда солнце напоминало красный щит над горизонтом, он послал за Субодаем и нокудами, чтобы выслушать их доклады. Темуджин был бледным и измученным, но спокойным, а его глаза отливали зеленью. Он увидел, что Джамухи с ними нет, и поинтересовался причиной его отсутствия. Субодай ответил ему спокойно и честно:

— За прошедшее время многое произошло, и Джамуха просил, чтобы я рассказал тебе обо всем.

Темуджин был поражен и взглянул на Субодая.

— В чем дело? Почему Джамуха оказался таким трусом?

— Джамуха не трус, — колебался Субодай. — Возможно, было бы лучше, если бы он действительно оказался трусом.

— Рассказывай, рассказывай, — хмыкнув, поторопил Темуджин.

Джамуха в это время ждал в своей юрте. Солнце село, наступила темнота, на небе засветились звезды. Затем появилась сияющая серебристым светом луна. На крыльях ветра прилетели звуки отдаленного воя волков. Вокруг горели костры, а потом от них остались тлеющие угли, и улус погрузился в тишину.

У Джамухи сердце сжимали костлявые пальцы ужаса, он был в отчаянии, но продолжал ждать. Он был уверен, что Темуджин его никогда не простит, а сегодняшние страхи были всего лишь предвестники настоящего ужаса!

Кто-то пытался войти в юрту. Джамуха вздрогнул, и по лицу его ручьями полился холодный пот. У входа, улыбаясь, стоял Субодай.

— Джамуха, наш господин требует, чтобы ты пришел в его юрту. — Видя, как страдает Джамуха, он положил ему руку на плечо. — Успокойся! Все не так уж плохо.