— Вы решили защитить невинного человека, — сказал Дамблдор. — Несмотря на риск для вас и вашей репутации. Редкое качество в наши дни.

— Всё, что необходимо злу для победы, так это равнодушие и бездействие хороших людей.

Он грустно улыбнулся, глядя на меня:

— Если бы только больше людей считали так же, то сомневаюсь, что мы бы оказались в нынешней ситуации. Я бы хотел показать это воспоминание некоторым своим коллегам… возможно, они смогут распознать голоса там, где я не справился.

— Не показывайте его аврорам, — сказала я. — Я слышала, что у них есть люди в Министерстве, и если авроры обнаружат, что я жива, они удвоят свои попытки лишить меня жизни.

— Ваше существование — публичная информация, — сказал Дамблдор. — И вы подняли уже достаточно кругов на воде, чтобы родители всех учеников в Хогвартсе, без всяких сомнений, знали о вас, так же, как друзья и семьи этих родителей. Я бы сказал, что вы самый знаменитый ребёнок своего возраста, кроме игроков квиддичных команд и, конечно же, Гарри Поттера.

— Я не говорила о том, что мои родители были убиты, — ответила я. — Значит, если Пожиратели узнают об этом, то человек, выдавший имя, должен быть одним из тех, кто сказал им.

По лицу Дамблдора было видно, что он сомневается. Для меня же всё выглядело очевидным.

— Вероятно, они знали, кого убивают, — сказал он. — Иначе не стали бы убивать.

— Они правда стали бы запоминать имена тех, кого убили? Маглорожденные фактически не люди для них, — ответила я. — Что им ещё одна грязнокровка?

Он поморщился от прозвища, но всё же кивнул.

— Моё лицо — совсем другое дело, — сказала я. — Вот почему я планирую избегать попадания в газеты, или, по крайней мере, чтобы там не размещали мою фотографию.

— Возможно, это будет мудро, — пробормотал он.

Я помолчала секунду.

— Если они и правда просочились в ряды авроров, то им будет легко вызвать меня для допроса и затем произвести «атаку» по дороге в Министерство. Я убита, вместе с тем ставленником Министерства, который охранял меня, но не работал на них, и они убивают двух зайцев одним ударом.

— У вас довольно-таки пессимистичный взгляд на мир, — сказал Дамблдор.

— Я бы сказала, что никогда не остаюсь разочарована, — ответила я. — Хотя, время от времени, бываю приятно удивлена.

Дамблдор грустно покачал головой:

— Я надеялся, что смогу предоставить вам семь лет обучения, которые окажутся одними из лучших в вашей жизни. Предназначение Хогвартса — быть убежищем от внешнего мира.

— Это нереалистично, — ответила я. — Мир снаружи меняется, и события, задевающие семьи учеников, задевают и самих учеников. Насколько я могу судить, страна снова близка к войне… возможна попытка захвата власти или гражданская война. В этом случае Хогвартс не сможет остаться нейтральным.

Мгновение он пристально смотрел на меня.

— Вы, кажется, хорошо разбираетесь в политике.

— Моя мама была профессором, — ответила я. — Знание политики я определённо вынесла не из школы.

Она была профессором английского языка, но научила меня читать и думать самостоятельно. А ещё в бытность мою Стражем у нас были принудительные занятия по общественно-научным дисциплинам, потому что понимание динамики того, как люди работают вместе, было полезным при столкновениях с взаимодействием между многочисленными бандами.

— И потому что вы выросли в месте, где власть закона слаба, где дети вынуждены защищать себя сами, и где руководство школы подвело вас, вы верите, что это ваша обязанность — самой заботиться о себе.

Несомненно, он уделял больше внимания, чем я ожидала, тем крупицам информации, которые я выдавала одноклассникам, или, возможно, экстраполировал. Надеюсь, он не был в том так же хорош, как Лиза.

— А разве не так? — спросила я. — Старики вспоминают детство как чудесное время, но только потому, что всё, что они помнят — самые яркие моменты. Детство так же ужасно, как и вся остальная жизнь человека, только по-своему.

— Я бы сказал, что в каждой стадии жизни было нечто восхитительное, — заметил Дамблдор. — И я испытал их практически все.

— Я бы хотела прожить столько же, сколько и вы, — сказала я. — Может быть, даже столько же, сколько Фламель, если, конечно, смогу сохранить здоровье и жизнеспособность. Но единственный способ для этого, чтобы люди, пытающиеся убить меня, прекратили свои попытки, и этого не случится, пока они не будут мертвы или в Азкабане.

Он выглядел так, словно хотел возразить, но ничего не сказал.

— Так что, если вы найдёте, кто совершает убийства, и кто здесь сообщает им, то тогда, может быть, я и смогу наслаждаться своим детством.

Дамблдор вздохнул и затем сказал:

— Я провожу вас обратно в вашу комнату, а затем начну дополнительные приготовления по обеспечению безопасности и защиты школы. Есть основания полагать, что эта ночь окажется очень длинной.

— Я воняю, — ответила я. — Так что, наверное, сначала нужно принять ванну, но сразу за тем я отправлюсь в кровать. Мне правда понравились фестралы. Они немного странно выглядят, но кажутся ласковыми.

Наш путь по коридорам был тихим; он проводил меня в подземелья.

— Возвращаетесь с отработки, мисс Эберт? — спросил Снейп, выйдя из своего кабинета, стоило нам приблизиться.

— Отработка мисс Эберт оказалась немного более волнующей, чем кто-то из нас мог ожидать, хотя и не по её вине, — объяснил Дамблдор. — Возможно, как только мисс Эберт окажется в безопасности в своей комнате, мы сможем кое-что обсудить.

— Я видела, как лошади поедают мёртвую корову, — сказала я, радостно и широко улыбаясь.

— Наслаждаетесь маленькими радостями жизни, мисс Эберт? — манерно растягивая слова, спросил Снейп.

Он подождал, пока я отвернусь к Дамблдору, и только потом содрогнулся.

Они проводили меня в комнату, и я подождала, пока они уйдут, а затем собрала свои туалетные принадлежности и начала готовиться к приёму ванны. Кабинет Директора находился в пределах моей досягаемости из ванной комнаты, пускай и самым краешком, и