что школа не являлась мишенью… теперь, когда она ей стала, следует предпринять определённые шаги.

— Полагаю, это означает, что на выходные в Хогсмид меня не отпустят, — пошутила я, слегка улыбнувшись.

— Возможно это и к лучшему, что первогодкам не разрешено туда ходить. В любом случае, это было бы для вас проблематично, так как требуется, чтобы родители подписали разрешение на посещение.

Точно. Мои предполагаемые родители мертвы.

— Наметился ли хоть какой-то прогресс в нахождении семьи, которая приютит меня на лето? — спросила я. — По очевидным причинам я собираюсь остаться на зимние каникулы, и я была бы полностью счастлива также остаться и на лето.

— Без присмотра? — спросил Дамблдор. — Нет, так не пойдёт. Большая часть персонала живет вне школы, и большая часть этой жизни посвящена исследованиям, когда в школе нет занятий.

Я насупилась и посмотрела через его плечо. Там было так много книг и маленьких непонятных предметов, которые можно было разглядывать, что они легко могли выступать оправданием не смотреть ему в глаза. Я не знала, какой из них был Омутом Памяти. Держал ли он вообще его в своем кабинете.

— Всё ещё есть несколько кандидатов, способных принять вас, — сказал Дамблдор. — Но я предпочту придержать решение, к кому именно, пока мы не приблизимся к летним каникулам. Были неудачные инциденты, включающие утечку информации из школы.

— Вы же не думаете, что я кому-то скажу? — спросила я. — Я понимаю, насколько важно умение хранить тайну.

— Уверен, что вы понимаете, — сказал он. — Но вы можете понять потребность узнавать секреты.

— Если я обнаружу, что они не подходят, то я, скорее всего, в конце концов, окажусь где-нибудь в туннеле, — предупредила я его. — Хотя, с тем, что я теперь знаю о волшебном мире, вероятно, справлюсь намного лучше, чем в первый раз.

— Магия, осуществляемая вокруг юных волшебников, как правило, засекается, — сказал Дамблдор.

— Так снимите с меня Надзор, — сказала я, глядя на него.

Я пристально смотрела на его бороду.

— Это единственный способ быть уверенным, что я в безопасности.

— Надзор незыблем, — сказал Дамблдор. — И его нелегко сломать, даже мне. Только само время может его разрушить.

Я скривилась, неуверенная, верить ли ему.

— Есть места, защищённые магией, — сказал Дамблдор. — Их нельзя найти. Возможно, вы останетесь там.

— И затем мой опекун будет проклят, или попадёт под контроль разума, и внезапно на обед заглянут Пожиратели Смерти, — ответила я.

— Секретность — лучшая защита против чего-то такого, — сказал он.

— Кажется, других вариантов особо и нет, — признала я. — Может быть, поможет покинуть страну на лето… предполагая, что я не рассердила никого настолько, чтобы за мной отправили кого-то.

Он подумал секунду, затем кивнул.

— Возможно, большой тур, — сказал он. — Европа хороша летом, и я знаю некоторых людей, которые планируют как раз такую поездку.

— И это люди, с которыми я смогу поладить? — спросила я подозрительно.

— Имеет ли это значение? — спросил он в ответ. — Мне кажется, вы считаете себя прагматиком, мисс Эберт, и во имя выживания вы сможете сойтись даже с неприятными вам людьми, зная, что это всего лишь на несколько месяцев.

Я медленно кивнула.

— Вы, кажется, не так импульсивны, как другие дети вашего возраста, — продолжал он. — Во многих отношениях, вы кажетесь старше, чем вы есть.

Я лихорадочно выпихнула свои реакции в насекомых в стенах. Что он знал?

— Но такое часто случается с детьми, которые испытали огромную травму, — сказал он. — Они чувствуют, что должны быть взрослыми, и в вашем случае, это не такая уж и неправда.

Я скрыла свое облегчение, так же, как скрыла свой момент паники.

— И всё же, — сказал он, — мне бы хотелось как-то помочь найти людей, убивших ваших родителей.

— Омут Памяти? — спросила я

Он пристально посмотрел на меня, приподнял одну бровь.

— Вы слышали о них?

— Профессор МакГонагалл упоминала его, — сказала я. — Я была бы полностью счастлива показать эти воспоминания вам, но у меня есть некоторые опасения.

— Омут Памяти требует согласия волшебника, — объяснил Дамблдор. — Сопротивление ухудшит изображения, вплоть до полной нераспознаваемости. Волшебник также выбирает, какие воспоминания ему явить; если мы продолжим, я попросил бы вас сосредоточиться на всём, что вы помните из той ночи.

— Я не помню, как меня пытали, — призналась я. — Я не помню ничего, вплоть до момента прихода в сознание рядом с телами убитых родителей и того, как услышала их разговор.

— Странно, что они озаботились стереть вам память, — сказал он.

— Может и не стирали, — возразила я. — Может, это была просто травма от случившегося, которая вызвала во мне желание не помнить.

Почём знать, может, я и правда была Милли Скривенер, и моя стихийная магия просто призвала воспоминания Тейлор Эберт, заменив ими мои собственные. Это объяснение было настолько же ужасающим, насколько и идея, что я завладела телом кричащего ребёнка.

— Возможно, — медленно ответил он. — Вы готовы попробовать Омут Памяти?

Я кивнула.

Он вытащил палочку и подошёл, встав рядом с моим креслом.

— Больно не будет.

— Это означает, что будет, — сказала я. — Когда медсестры говорят, что больно не будет, оно болит, и когда они говорят, что это будет здоровенная игла, вообще не болит.

— Тогда я должен сказать вам, что будет умопомрачительно больно, — ответил Дамблдор, — и позволить вам остаться разочарованной. Вместо этого вы ощутите холод в виске, и само воспоминание до известной степени спадёт, станет менее интенсивным.

— Так что, значит, его можно использовать, чтобы помочь людям, перенесшим травму? — спросила я.

— Что?

— Если вы можете сделать воспоминания менее интенсивным… люди, прошедшие через ужасные вещи, иногда воспоминания превращаются для них в пытку, — объяснила я. — Если вы сможете заставить их забыть, даже немного, разве это не поможет им поправиться?