очередное «марево» от моего перстня. Как я понял, это новое волшебство помогало дышать под водой. Эх, поздно! Нам бы такое, да пару месяцев назад, когда мы оказались на корабле пиратов! Ох, мы бы устроили им представление! Ох, они бы у нас поплясали! А сейчас… ну, что ж, забывать не будем, мало ли когда в будущем пригодится? Но конкретно сейчас — бесполезное волшебство.

Кувшин вина на столе постепенно пустел, а мы никак не могли наговориться. И только Эльке беспардонно зевала, сонно поглядывая на таких разговорчивых хозяев. Завтра у неё тоже окончится срок службы. Надо бы девушку наградить. Как-никак, ей из-за нас пятки поджаривали. Можете поверить мне на слово, ощущения не радостные.

— А ты, значит, обратно в свой монастырь? — наверное, в пятый раз переспросил я.

— Конечно, — девушка опустила голову, но потом резко вскинула её, — А куда ещё? От графства я официально отказалась, и даже бумагу отправила герцогу Бургундскому. Одна мне дорога — в монастырь. Думаю, там уже всё привели в порядок. Слава Богу, уже почти полгода, как войны нету. Наверное, монахини успели вернуться на старое место, вычистить всю грязь, ввести прежние службы… Мать-настоятельница, пожалуй, уже откопала все спрятанные драгоценности, украсила храм и алтарь, и… что ты так смотришь?

— Повтори, что сделала мать-настоятельница? — тихо попросил я.

— Я говорю, что мать-настоятельница уже, наверное, откопала спрятанные драгоценности… Есть такой обычай, во время войны клады закапывать. В тайном месте, о котором знают только избранные. А сейчас она их откопала и… ой! Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что Большой рубин крестоносцев, это не просто ценность, это величайшая ценность для Ордена! И мы точно знаем, что эту ценность в бой не повезли. А ещё я хочу сказать, что во время Грюнвальдского сражения погибли сразу и Великий магистр, и Великий комтур, и комтур замка Мариенбург, и Великий маршал Ордена… и вообще, всё высшее руководство…

— Спрятан клад, и уже никто не знает, где⁈ — Катерина даже рот прикрыла ладошкой, — И теперь… всё потеряно⁈

— Посмотрим… — буркнул я, — Сдаётся мне, что я подозреваю примерное место.

— Где⁈

— А вот, завтра и поговорим, как на место приедем. Тебе всё равно, хочешь или не хочешь, а в Орден заехать надо. И карету отдать, и о поездке отчитаться. А там, смотришь, уже и поздний вечер. Не выгонят же тебя крестоносцы из замка на ночь глядя? Так что, считай, полтора дня у нас с тобой на совместные поиски ещё есть. На месте посмотрим, поговорим, всё обсудим…

— Так! — быстро всё поняла Катерина, — Тогда… всем отдыхать! Завтра трудный день!

— Правильно, ваша милость! — в очередной раз зевнула Эльке, — А то, уж полночь близится, а отдыха всё нет!

* * *

Заснуть мне сегодня так и не удалось. Я ворочался и так и эдак, а сон всё не шёл. И как же я сам не догадался про клад⁈ И ведь, знал, знал, что самое ценное люди всегда в землю прячут! А вот, не подумал… Слишком неприступным казался мне Мариенбург в первые дни моего пребывания в этом времени. И даже мысли в голову не пришло, что кто-то мог бояться сдачи такой огромной крепости. Это же… твердыня! Наверное, так. Но это я так рассуждал. А Великий магистр Ульрих фон Юнгинген вполне мог думать совершенно иначе. Ему ли не знать, как падают самые грозные замки во время умелой осады? Н-да… дурака свалял! Не зря меня Катерина постоянно «балдой» обзывает!

* * *

С самого раннего утра ринулись в Мариенбург, да так резво, что уже через час Катерина остановила карету и с упрёком посмотрела на меня:

— Ты хочешь, чтобы мы примчались ещё до обеда? И меня выпнули бы из замка ещё сегодняшним днём? Ты правда, этого хочешь?..

— Упс! — глубокомысленно отозвался я, — Время-то я, как раз, и не рассчитал!

— Давай, потихоньку… А лучше, садись в карету. Чтобы не мельтешил перед кучером. Эльке!

— Иду уже, ваша милость… иду…

— Стоять! Я хотела сказать, что сегодня ты едешь с нами!

— Э?.. То есть… Всегда рада услужить вашей милости… Кхм!

— Трогот! — высунулась из окошка Катерина, — Погоняй! Погоняй, но… не спеша!

Лошади пустились лёгкой рысцой.

— Теперь ты, Эльке, — прикрыла Катерина окошко специальной занавесочкой, чтобы холодный ветер внутрь не задувал, — Сегодня кончится твоя служба у меня. Сколько я тебе должна буду?..

— Ничего, ваша милость, — опустила глаза книзу Эльке, — Когда меня нанимали, то мать-настоятельница уже выдала мне деньги за службу… А я их отдала своей матери. У меня ещё двое сестёр, так одной из них как раз на приданное хватило. Ничего вы не должны мне, ваша милость!

— Глупости! — буркнула Катерина, — Ты с нами через такие трудности… вот, хоть через Альпы… или пиратов взять… а уж про пытки из-за нас, я вообще молчу! А потому… Кстати, сколько тебе заплатила матушка?

— Двенадцать широких грошенов! По одному за каждую неделю, что мы должны были быть в пути. Да, на чужих харчах — шикарное вознаграждение, ваша милость!

— А ты не знаешь, Троготу она тоже заплатила?

— Заплатила! Ту же сумму! Так что, мы в расчёте.

— Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь… — вслух посчитала Катерина, — Итого, четыре месяца… Хм! Вот тебе восемь золотых монет, девочка! Это нобли, достаточно дорогие монеты. Хотя, в начале они ещё больше стоили, но потом… впрочем, неважно! Восемь золотых ноблей я даю тебе в плату, за твоё усердие и честное служение. И ещё восемь монет отдашь Троготу. Вот они!

— Ваша милость! — попыталась упасть на колени Эльке.

— Сидеть! — шикнула на неё Катерина, — Не хватало мне платье порвать! Или деньги по полу растеряешь! Сиди, радуйся молча!

— Подожди радоваться! — перебил я, — Я хотел бы и от себя дать несколько монет! Мне ты хоть и не служила, но мне было приятно, что ты служила Катерине. Так служила, что она почти всегда была в хорошем и добром расположении. А это дорогого стоит! По себе знаю… Так что, вот тебе ещё золото. Это золотые экю, они весят вдвое меньше ноблей и потому вдвое дешевле, примерно, как флорины… поэтому вот шестнадцать экю тебе и шестнадцать Троготу.

—