Они прошли через весь склад, мимо столов, за которым стояли люди, перебиравшие железный лом и отмывавшие его в огромных лоханях. Сали покачала головой.

— Население целой столицы сократилось до такого числа. И их труд ничем не лучше, чем работа в поле.

Мужчина справа от нее вздохнул:

— Я бы дорого отдал, чтобы работать на воздухе, подставляя лицо свежему ветру. Оседлые страшно воняют.

Остальные согласно закивали.

Они покинули склад, пролезли под низкой оградой, окружавшей конюшни, и прошли вдоль нее до конца. Мали выглянула из-за угла и принялась загибать пальцы. Как только она загнула пятый, вся компания перебежала дорогу, проскочив мимо стражника, который как раз повернулся к ним спиной.

Сали удивлялась обширным размерам поместья посреди чудовищно тесного города. Одеяло окутывало ее почти с головой, и она уже не понимала, куда они направляются. Компания прокралась мимо нескольких загонов для скота, прошла через кузницу и оказалась на поле. Там стояли десятки стогов сена, за которыми было удобно прятаться. Повсюду трудились катуанцы. Одни сажали быстрорастущие злаки, способные пережить суровый третий цикл (снять урожай можно было меньше чем через месяц). Другие пасли овец, кормили скот, стирали белье. Большинство кузнецов, трудившихся за наковальнями, тоже были сородичами Сали.

Маленькая компания вошла в дом в дальнем конце поместья, больше похожий на заброшенный амбар. Мужчина, заговоривший с Сали, открыл люк в полу. Они спустились по лестнице в длинный и узкий земляной туннель, вдоль которого стояли десятки бочонков, и вошли в маленькую комнату, полную людей. Потолок нависал так низко, что никто не мог выпрямиться во весь рост. Большинство сидели на корточках или прямо на полу. Стульев не было.

Сали сжала руку сестры.

— Ты сказала, что вас всего десятеро.

— Так и есть. Остальные пришли, чтобы увидеть тебя. Слухи расходятся быстро. Люди полны любопытства и надежды.

Сали, редко подверженная застенчивости, вдруг заволновалась. Многие кланялись и прикладывали кулаки к груди, когда она проходила мимо. Некоторые говорили: «Здравствуй, Бросок Гадюки» и «Незра поднимется».

Сали тоже приветствовала бы их, если бы не шла согнувшись и постоянно стукаясь головой о потолок. Она с удивлением увидела знакомые лица — воинов, которые служили под ее началом, давних соседей, друзей детства. Ни одного бывшего члена Совета или шамана. Чжунцы, очевидно, истребили всех, кого опасались.

Мали отделилась от нее, чтобы вполголоса перекинуться несколькими словами с полуголым молодым человеком в толстом кожаном фартуке. Сали не сразу узнала Даэвона, подмастерье жестянщика, который с раннего детства дружил с Мали. Они всегда были близки — даже слишком, — и ее родные это не одобряли. Юноше, несомненно, нравилась Мали, и она тоже к нему привязалась. Детская влюбленность вполне могла перерасти в нечто опасное, учитывая пропасть, которая разделяла их семьи, занимавшие столь разное положение в клане.

Родные Сали терпеливо ждали, когда зарождающаяся страсть сама собой угаснет, — и не дождались. Тогда Милиэна взяла дело в свои руки и вызвала все семейство Даэвона на бой. Шестеро против одного — причем преимущество было на стороне Милиэны. К счастью, Мали и Даэвон уступили и перестали думать о браке. Казалось, их любви настал конец…

Сали поморщилась, когда увидела, как Мали взяла юношу за руку. Может быть, они все-таки любили друг друга по-настоящему.

Даэвон подошел к Сали и приложил кулак к сердцу. Он явно волновался и с трудом выговаривал слова:

— Добро пожаловать, Сальминдэ. Твое присутствие придает нам сил. Я…

Он дрожал от страха.

Сали небрежно отмахнулась.

— Мне сейчас не до того, чтобы тебя убивать.

Даэвон с облегчением вздохнул:

— Конечно. Я… короче, добро пожаловать.

— Ты это уже сказал, — напомнила она и добавила, наклонившись ближе: — О Мали поговорим отдельно. Потом.

Юноша снова встревожился. Сали шутливо ткнула его кулаком в плечо, проходя мимо, и приблизилась к сестре. Мали гневно взглянула на нее и двинула локтем в ребра. Совсем не больно.

— Что ты ему сказала? Он, кажется, сейчас в обморок упадет. Пожалуйста, не груби.

— Между прочим, я была очень любезна, Веточка, — ответила Сали и толкнула сестру в ответ — с той разницей, что налокотники у нее были из грубой лошадиной шкуры. Мали издала сдавленный вскрик и сложилась бы пополам, если бы Сали не помогла ей устоять. Веточке следовало помнить, кто тут старшая.

Даэвон обратился к толпе:

— Мои названые братья и сестры из Незры, добро пожаловать! Вы готовы пожертвовать не только временем, но, если придется, и жизнью, и это свидетельствует о вашей верности и храбрости.

Его напыщенность Сали не понравилась. Она наклонилась к сестре и спросила:

— Почему ты сама не обращаешься к людям?

— Ненавижу публично говорить, — ответила Мали. — И потом, у Даэвона лучше получается.

Юноша, судя по всему, и впрямь был прирожденным оратором. Он произнес горячую речь о том, какой путь проделали дети Незры после гибели своего любимого города. Повесть об их страданиях он расцвечивал примерами и демонстрировал столько сострадания и чувства, что люди жадно впитывали каждое его слово, пока он воскрешал перед ними мучительные воспоминания. Сали подумала: когда все это закончится, молодой человек сделает карьеру, став глашатаем на ханских играх. Если они, конечно, еще будут их устраивать.

Даэвон закончил речь на исполненной надежды ноте и представил слушателям Сали. Указав на нее, он произнес:

— Духи благословили нас, вернув в лоно нашей семьи прославленную, могущественную, непобедимую — Смертоносный Язык Незры («что?») — могущественную и, э… прославленную охотницу («ему нужно поработать над умением составлять речи») — Бросок Гадюки Сальминдэ!

Люди прижимали кулак к сердцу. Сали коротко кивнула, и воцарилось долгое неловкое молчание. Тут она поняла, что Даэвон ожидает речи и от нее. Она сохраняла внешнее бесстрастие, хотя в душе всерьез подумывала, не убить ли его. В роду у Сали ораторов не было.

Чувствуя, что во рту у нее внезапно пересохло, Сали шагнула вперед и тут же стукнулась головой о потолок. Она прикусила губу и откашлялась, ища нужные слова. Она решила обратиться к толпе так, как обратилась бы к своим воинам во время последней трапезы перед боем.

— Дети Незры, я вижу, как мы живем теперь, в годину бед.

Люди удивленно забормотали. Но, по крайней мере, Сали привлекла их внимание.

— Враги наших отцов уничтожили наши дома. Наши кланы рассеяны, а нас пригнали сюда, в это проклятое место. Мы лишились дома, очага, семьи. История Незры пришла к концу… или нет? Выбор за нами.

Она перевела дух и обвела взглядом собравшихся. Они слушали ее не так, как слушали бы воины. Воины били бы себя в грудь и дружно ухали, впитывая каждое слово. А эти люди… были напуганы и сломлены.