Привлеченные богатыми ресурсами и новым каналом Эри, капитаны индустрии несли свои инновации на территорию вокруг озера Онондага. В первых журналах того времени отмечалось, что дымовые трубы превратили воздух в «удушающие вредные испарения». Производители были рады иметь прямо под рукой озеро Онондага в качестве свалки. Миллионы тонн промышленных отходов стекали на дно озера. Растущий город последовал этому примеру, добавив нечистот к страданиям водоема. Было ощущение, что прибывшие сюда поселенцы объявили войну, но не друг другу, а местной природе.

Сегодня земля, по которой ходил Миротворец и где стояло Древо мира, – и не земля вовсе, а промышленная свалка глубиной шестьдесят футов. Почва под ногами прилипает к обуви, как густой белый клейстер, который используют в детских учреждениях для прикрепления вырезанных из бумаги птичек к картонным деревьям. Настоящих птиц здесь немного, и Древо мира давно погребено в земле. Люди, считавшие эту землю родной, уже и не нашли бы привычного изгиба берега. Старые очертания береговой линии исчезли, погребенные под целой милей сброшенного в воду мусора.

Говорят, что мусорные слои формируют новые участки земли, но это ложь. Свалка оходов – это химически переработанные старые участки. Эти маслянистые грязевые отложения когда-то были известняком, пресной водой и плодородной почвой. Новые территории – это фактически старая земля, перетертая в порошок, вынутая и вылитая из другого конца трубы. Это так называемые промышленные отходы «Сольве» – по названию перерабатывающей химической компании.

Данное предприятие в свое время обеспечило прорыв в химической отрасли, позволивший получать кальцинированную соду – важный компонент технологических процессов при получении стекла, моющих средств, целлюлозы и бумаги – из местного известняка, который плавили в коксовых печах, а потом обрабатывали солью. Эта индустрия стимулировала рост целого региона, и химическая переработка расширилась, включив производство продуктов органического синтеза, красок и газообразного хлора. Вдоль фабрики протянулись железнодорожные пути, чтобы непрерывно отгружать тонны продукции. А дымовые трубы работали в обратном направлении, отравляя атмосферу тоннами вредных выбросов.

Терриконы отходов – топографическая изнанка открытых горных выработок, когда в одном месте почву вынимают, чтобы выгрузить в другом. В штате Нью-Йорк были самые крупные карьеры, в которых добывали известняк. Если бы время можно было прокрутить вспять, как кинопленку, то мы бы увидели, как все это месиво исчезает, превращаясь в цветущие зеленые холмы и покрытые мхом уступы известняка. Ручьи снова бы потекли с холмов к озеру, а соль так и осталась бы блестеть в подземельях.

Я легко могу себе представить те первые выбросы из трубы, разлетающиеся белыми меловыми брызгами, напоминающими помет огромной механической птицы. Поначалу они булькали вместе с пузырьками воздуха в кишке длиной с милю, протянувшейся от брюха фабрики, а затем полились ровным потоком, хороня под собой тростник и камыш. Успели ли лягушки и норки вовремя уйти, чтобы не быть погребенными вместе с растениями? А как насчет черепах? Слишком медлительные, они бы не смогли избежать этой участи и оказались бы на самом дне, под кучей грязи, словно в искаженной версии о сотворении мира, в которой Земля покоилась на спине черепахи.

Сначала промышленники полностью засыпали берег озера, выпуская тонны шлама в его воды в виде шлейфа, превращавшего голубую воду в белую пасту. Затем они перебросили трубу на примыкающие болотистые земли, прямо к сети ручейков, стекающих с гор. Воды Девятимильного ручья, должно быть, желали повернуть вспять, поднявшись обратно в гору вопреки законам гравитации, чтобы вновь оказаться в поросших мхом родниках. Но они вынуждены были продолжать свою работу, просачиваясь сквозь стоки в воды озера.

И даже с дождевой водой здесь происходит беда. Поначалу взвесь отходов настолько мелкая, что оседает с водой в белой глине. Но затем сила тяготения заставляет капли воды просачиваться сквозь шестидесятифутовый слой шлама, вытекая в дренажную канаву. Проходя через известняковые слои, дождевая вода не может не выполнять своего предназначения – растворять минералы и переносить ионы, питающие растения и рыбу. Но к тому времени, когда вода достигнет дна этой кучи шлама, она уже соберет достаточное количество химикатов и станет соленой и едкой, как щелочь. Ее прекрасное имя – вода – будет утрачено. Теперь это фильтрат – сточные воды. Они просачиваются сквозь слои выбросов, приобретая кислотность с показателем pH 11, как у жидкости для очистки труб, способной вызвать ожог кожи, тогда как нормальная питьевая вода имеет показатель кислотности pH 7. Сегодня инженеры собирают фильтрат и смешивают его с соляной кислотой, чтобы нейтрализовать уровень кислотности, а потом спускают эту воду в Девятимильный ручей и дальше, в озеро Онондага.

Над водой жестоко надругались. Она начинала свой путь девственно чистой и была готова выполнить свою задачу. Не ее вина, что она была отравлена, и теперь вместо того, чтобы нести жизнь, она доставляет яд. Но вода не может остановить свой поток. Она должна выполнять свое предназначение в соответствии с пожалованными ей Создателем дарами. Ведь только у людей есть выбор.

Сегодня вы можете добраться на моторной лодке до озера, где греб веслами Миротворец. С воды хорошо виден рельеф западного берега. Ярко-белые утесы сверкают под лучами летнего солнца, словно белые скалы Дувра. Но когда приблизишься к ним по воде, то увидишь, что эти скалы – вовсе не камень, а просто стена из выбросов «Сольве». Пока ваша лодка покачивается на волнах, вы можете рассмотреть образовавшиеся от размыва полости в стене. Это природные силы сговорились смывать отходы в озеро: летнее солнце высушивает клейкую поверхность до состояния легкой пленки, а минусовые зимние температуры раскалывают ее на отдельные пластинки, падающие в воду. Пляж манит к себе, но не видно ни причала, ни купающихся. Эта ярко-белая гладь – просто плацдарм из отходов, сползших в воду после того, как много лет назад обрушилась подпорная стена. Белое покрытие простирается далеко от линии берега, уже сползая под воду. Гладкая отмель перемежается огромными валунами, призрачно выглядывающими из-под воды и совершенно не похожими на известные нам скальные породы. Это онколиты – отложения карбоната кальция, которыми усеяно дно озера. Онколиты – это распухшие камни.

Они возвышаются над поверхностью воды, как хребты, но это остатки старой подпорной стены. Тут и там под разными углами торчат ржавые трубы, из которых лились грязные отходы. Там, где трубы сходятся с утрамбованными площадками выбросов, видны текущие тонкой струйкой ручейки, странным образом напоминающие родники. Но вытекающая из них жидкость чуть гуще, чем вода. Вдоль мелких ручейков, стекающих в озеро, видны включения «летнего льда» – прозрачные солевые пластины, под которыми вода бурлит, как