– Двадцать минут одиннадцатого, – сказал Марк. – Нам не пора?

Стрэйк не ответил, но повернул к дому. Чтобы не возвращаться к прежней теме, Марк заговорил о том, что и впрямь его заботило:

– Я бумажник потерял. Денег там мало, фунта три, но письма, то-се… В общем, неприятно. Что мне делать?

– Скажите слуге, – отвечал Стрэйк.

Заседание уже началось, вел его сам Уизер, но шло оно вяло, и Марк скоро догадался, что настоящие дела вершатся не здесь. Собственно, он и не думал, что сразу попадет в святая святых или хотя бы в избранный круг. Однако он надеялся, что ему не придется слушать, как переливают из пустого в порожнее на призрачных заседаниях. Речь шла о работах в Эджстоу. По-видимому, институт одержал над кем-то победу и мог теперь спокойно сломать норманнскую церковку. Марк не интересовался архитектурой и слушал вполуха. Но к концу Уизер приберег важную весть: он был уверен, что присутствующие уже все знают («И почему они всегда так говорят?» – подумал Марк), но считал своим печальным долгом сообщить о трагической гибели профессора Хинджеста. Насколько можно было понять из туманного рассказа, Ящера нашли у машины, часа в четыре утра, недалеко от Поттерс-лейн. Скончался он на несколько часов раньше. Уизер сообщил, что институтская полиция уже связалась со Скотленд-Ярдом, и предложил выразить благодарность мисс Хардкасл. Раздались пристойные аплодисменты. Тогда Уизер предложил почтить память погибшего минутой молчания.

Все встали. Минута тянулась долго; кто-то кашлял, кто-то громко дышал, а из-под равнодушных личин выглядывал страх, как выглядывают из леса птицы и зверьки, когда кончится пикник, и каждый старался убедить себя, что ничуть не испуган и не думает о смерти.

Потом все задвигались, загудели и разошлись кто куда.

Утром Джейн было легче, чем обычно, потому что вместе с ней хлопотала миссис Димбл. Марк нередко помогал ей, но именно из-за этого они чаще всего и ссорились, ибо он считал (хотя и не всегда говорил), что незачем столько суетиться. Миссис Димбл сумела хлопотать с ней в лад. День был солнечный, и, когда они сели завтракать, Джейн совсем повеселела.

Миссис Димбл хотелось узнать, что же было в Сэнт-Энн и пойдет ли Джейн туда снова. На первый вопрос Джейн ответила уклончиво, и гостья приставать не стала, а на второй сказала, что не хочет беспокоить мисс Айронвуд. Все это глупости, теперь ей лучше. Говорила она, глядя на часы и удивляясь, где же миссис Мэггс.

– Да, Айви к вам ходить не будет, – сказала миссис Димбл. – Я думала, вы поймете. Ей ведь негде жить.

– Вон что!.. – рассеянно сказала Джейн. – Куда же она денется?

– В Сэнт-Энн.

– К друзьям?

– В усадьбу, как и мы.

– Работать там будет?

– Ну… да, конечно, работать.

Миссис Димбл ушла часам к одиннадцати. Прежде чем отправиться к Грейс, она собиралась пообедать в городе вместе с мужем. Джейн проводила ее до Маркет-стрит и почти сразу встретила Кэрри.

– Слышали новости, миссис Стэддок? – спросил он еще значительней и еще доверительней, чем обычно.

– Нет, а что? – сказала Джейн.

Она считала его надутым болваном и удивлялась, как он может нравиться Марку. Но когда он заговорил, лицо у нее стало именно таким, как он хотел. Он сообщил ей, что ночью убили профессора Хинджеста. Тело нашли у машины, голова проломлена. Ехал Хинджест из Бэлбери в Эджстоу. Сейчас Кэрри бежал к ректору, чтобы это обсудить, а был только что в полиции. Этим делом он явно завладел и лопался от важности. В другое время Джейн посмеялась бы, но тут убежала от него поскорей и кинулась в кафе, чтобы присесть и выпить кофе.

Хинджеста она видела один раз, Марк ей говорил, что он сварлив и горд. Страшно было другое: теперь она знала, что «история со снами» не кончилась, а только начинается. Одной ей этого не вынести, она сойдет с ума. Значит, снова пойти к мисс Айронвуд? Но ведь это заведет еще дальше, во тьму… Ей так мало надо – чтобы ее оставили в покое! Нет, что же это творится? По всем законам ее жизни такого не может, просто не может быть.

Коссер – веснушчатый человечек с черными усиками – подошел к Марку после заседания.

– У нас с вами есть работка, – сказал он. – Надо составить отчет о Кьюр-Харди.

Марку полегчало. Но Коссер не понравился ему еще вчера, и он с достоинством спросил:

– Значит ли это, что меня зачисляют в ваш отдел?

– То-то и оно, – сказал Коссер.

– Дело в том, – продолжал Марк, – что ни вы, ни ваш начальник не проявили особого пыла. Я не хотел бы навязываться. Если на то пошло, я вообще могу уехать, я в институте не заинтересован…

– Ладно, – сказал Коссер, – не будем здесь говорить. Пошли наверх.

Беседовали они в холле, и Марк увидел, что к ним идет сам и. о.

– Может, сразу и спросим его и все оформим? – предложил было он, но Уизер внезапно свернул в сторону. Он что-то мычал, был погружен в раздумья, и Марк понял, что ему не до разговоров. Несомненно, так считал и Коссер; и они с Марком пошли на третий этаж, в какой-то кабинет.

– Так вот, деревушка, – сказал Коссер, когда они уселись. – Эта земля у леса – чистая топь. Не пойму, на что она им нужна. В общем, план такой: реку отводим, через Эджстоу она течь не будет. Вот, глядите. К северу, в десяти милях, местечко Шиллинбридж. Отсюда пойдет канал – вон туда, к востоку, где голубая линия, к старому руслу.

– Университет вряд ли согласится, – сказал Марк. – Что будет с Эджстоу без реки?

– Университет мы уломали, – сказал Коссер, – не беспокойтесь. И вообще, это не наше с вами дело. Нам важно, что канал пройдет прямо через деревушку. Теперь смотрите. Она вот в этой долинке. Э? Были там? Еще лучше! Я этих мест не знаю. С юга ставим плотину, образуется водохранилище. Эджстоу понадобится вода, как-никак он станет второй столицей.

– А что же с деревушкой?

– Полный порядок. Строим новую, современную, за четыре мили. Назовем Уизер-Харди. Вот тут, у железной дороги.

– Видите ли, начнется большой шум. Эту деревню все знают. Пейзаж, старинные дома, богадельня XVI века, норманнская церковь…

– Вот именно. Тут-то мы с вами и нужны. Составим отчет. Завтра съездим, поглядим, но писать можно и сейчас, дело известное. Если там пейзаж и старина, значит – условия антисанитарные. Подчеркнем. Потом – население… Как пить дать там живут самые отсталые слои – мелкие рантье и сельскохозяйственные рабочие.

– Да, рантье – вредный элемент, – согласился Марк. – А вот насчет сельскохозяйственных рабочих можно и поспорить.

– Институт их не одобряет. В планируемом обществе они – большая обуза. Кроме того, они отсталые. В общем, наше дело маленькое – установить факты.