— Я не помню. Вернее, не вижу. Как бы ни пытался что-то разглядеть, у меня не получается.

Снова и снова Янис видел гибель отца, каждый раз просыпаясь с тревожно стучащим сердцем и вязким комом в горле. Во сне он знал, кто виноват. Вот сне он это видел...

— О-о, как мне это знакомо. Ты многие годы был для меня таким вот темным пятном. Тенью, — постаралась произнести без упрека, дабы не задеть Яниса неосторожным словом и не разрушить их связь. Она еще настолько тонка и непрочна, что ее легко, буквально в один вздох, можно было оборвать.

Янис улегся в постель, а Вера в некотором замешательстве все сидела на краю кровати. Ее пробрал озноб, и на этот раз он был вызван не прохладой комнаты.

— Прости, что я это спрашиваю, — вдруг услышал Янис ее тихий голос и всплыл из глубины собственных мыслей на поверхность, — как ты остался жив? Почему тебя не убили? Обычно свидетелей не оставляют...

Он на секунду задумался.

— Не поверишь. До этого момента я таким вопросом не задавался. Будто так и надо... Может, мне просто повезло?

— Может... — задумчиво произнесла Вера, потом сбросила с себя халат, подобралась к мужу и коротко поцеловала его в губы. — Янис, я хочу тебя попросить.

Она все-таки решила высказать мысль, которая последние несколько часов не давала ей покоя, наверное, даже во сне.

— Проси, — он улыбнулся.

— Давай не будем возвращаться в Москву. Я не хочу. Мне кажется, как только мы вернемся, все станет по-прежнему, а я этого так боюсь. Ты можешь устроить себе отпуск?

Равновесие, к которому они пришли, было еще очень шатким, и ей не хотелось, чтобы что-нибудь его нарушило. Казалось, стоит им вернуться домой — вернутся их недомолвки и непонимание.

— Могу. В конце концов у нас медовый месяц.

— Неделю?

— Можно неделю.

— А две?

— Можно две, — обнял ее, притянув на себя, и она навалилась сверху, прижавшись к его груди.

— Отлично. Мне-то все равно, я уволилась.

— Тебя не уволили, а оформили отпуск. Захар как увидел твое заявление, сразу мне позвонил. Я сказал, что мы поженились и собираемся отдыхать.

— Ясно, — засмеялась Вера. — Никак я не могу уволиться.

— Кстати, позвони ему. И всем остальным, кто о тебе беспокоился. Ты, оказывается, страшная эгоистка.

— Да. Я ни о ком не думала, кроме себя... и тебя. Как же хорошо, что ты не можешь мне отказать.

— Не могу...

Он зарылся лицом в ее кудри — погрузился в тот особенный аромат, который можно разложить на запах духов, волос, тела, но вместе все это непередаваемо пахло Верой, вызывая прилив горячей волны прямо к сердцу.

— Спасибо, — тихо сказала она. — Мне это важно. Для нас обоих сейчас это важно. Мне так кажется... Нам надо побыть только вдвоем, вдали от всего и ото всех. Хочу просыпаться с тобой и засыпать, хочу узнать тебя.

— Это то, чего я всегда хотел. Чтобы только ты и я. И никого вокруг.

Он убрал одеяло, чтобы ничего им не мешало. Поцеловал ее в ямочку у ключиц, потом поднялся к прятавшемуся под завитками волос уху. Она вздохнула, когда его руки скользнули по спине к ягодицам.

— Я тебе когда-нибудь снилась?

— Да.

— И что это был за сон? Чем мы занимались?

— Угадай.

— Сексом? Правда?

— Да. Это был прекрасный сон. Ты была сверху.

— Хочешь, я сделаю твой прекрасный сон явью, — выдохнула она, целуя его в губы, почти не отрываясь от них.

— Хочу... Ты уже придумала, куда мы поедем?

— Если наш медовый месяц будет проходить вот так, то какая разница? Главное, чтобы там была кровать.

— Для этого нам и кровать не нужна.

— Но она нужна, чтобы иногда просто спать... — прошептала Вера, сдавленно засмеявшись.

Она приподнялась и снова опустилась на него, вбирая в себя его твердый член. Сначала неглубоко, потом глубже, садясь, вжимаясь в него. Его лицо исказилось от удовольствия, и он притянул ее голову, поцеловав в губы. Продолжая целовать, обхватил за плечи и перевернул на бок, затем на спину, убыстряя толчки, входя в нее глубже и глубже.

Каждый раз, приближаясь к финалу, он выходил из нее, менял позу и снова начинал целовать. Снова проникал в нее, снова останавливался, боясь слишком поспешно дойти до сладостной сути. Менял позу, целовал, вжимал в постель, усаживал на себя...

Когда все закончилось, и не осталось сил, даже чтобы говорить, Вера долго его не отпускала. Все прижималась к нему, вцепляясь, утихая.

Приклеиваясь, врастая...

Они вернулись в Москву лишь через две недели. Янис так и не помирился с Даней, и Веру это очень беспокоило. Не думала, что их размолвка затянется так надолго, но оба проявили поразительное упрямство, поэтому она взяла на себя смелость уладить этот вопрос, раз уж сама явилась яблоком раздора.

— Ой, опять ты, — скривился Даня, увидев ее в дверях кабинета.

Наверное, надоедливая кусачая муха вызвала бы у него меньше раздражения.

— Что значит опять, ты целый месяц меня не видел, — посмеялась она, обрадовавшись, что пришла вовремя.

Даня стоял у открытого шкафа и натягивал на себя свитер, по всей видимости, собираясь уходить.

— И еще бы столько не видеть, — в ответ проворчал он, больше на нее не глядя.

— Я тоже по тебе соскучилась, Данечка. Как хорошо, что я тебя застала. Нам надо поговорить.

— Мне не надо. Или ты опять куда-то собралась?

— Не язви, братик.

— А что мне остается?

— Помирись с братом. Янис тоже страдает из-за вашей ссоры.

— Я с ним не ругался. Тем более он сам сказал, что нет у меня больше брата.

— Мало ли что он сказал! — воскликнула она. — Он тогда что угодно мог сказать! Неужели ты воспринял его слова серьезно?!

— Он даже на обед не приезжает.

— Сам приедь. Вместе с едой.

— Ни разу мне не позвонил...

Вера глубоко вздохнула, набираясь терпения.

— И не позвонит. Янис считает, что ты виноват, поэтому не жди, что он придет к тебе сам. Я тебе каждый день пишу, спрашиваю, как у тебя дела и чем ты занимаешься, а ты все никак не поднимешь свою задницу и не приедешь к