и всё теперь зашло так далеко… Но если мы поговорим, наверное, мне удастся…

— Ой, Сеня, ну что ты на себя наговариваешь. Я уже сказала, что ничего не поменялось. Ну, моё отношение к тебе. И мои чувства… А твои чувства? Я подумала сейчас вдруг — после того, как ты полюбил Алису, а она, наверное, всё же лучше, чем я… Нет, у меня всё хорошо с самооценкой, но Алиса она такая… замечательная! — перебила меня Мику.

Она умильно зажмурилась, видимо, представляя милый её сердцу образ рыжей хулиганки, и сразу после этого продолжила, опечалившись:

— Поэтому… может, я тебе уже… не нужна?

— Да с чего вы взяли, что я люблю Алису⁈ Ничего с Алисой у нас нет! Всё, что было — это какие-то недоразумения, случайные совпадения, моя неуклюжесть в конце концов! А ты и Ульяна что-то напридумывали! Хватит! Надоело! — взорвался я в негодовании, услышав абсурдное предположение.

Я сделал паузу, заметив, что всплеск моих эмоций заставил глаза Мику округлиться от испуга, и добавил уже спокойнее:

— Ничего нет, не было и не будет между мной и Алисой. У меня ты есть, в конце концов. Лучшая девушка на свете! Зачем мне кто-то ещё⁈ И я тебе уже признался, что люблю! Ещё вчера!

— Хорошо, хорошо, нет и нет. Не надо только злиться, — примирительно ответила она.

— Так значит, ты… меня… — продолжила Мику смущённо, разъединяя и соединяя вновь указательные пальчики.

— Я уже говорил: «Люблю тебя». Не надо меня заставлять это повторять по любому поводу. Мне это не нравится. И сомневаться каждый день тоже не нужно. Если что-то изменится, я дам знать, — едва скрывая раздражение, выпалил я.

— А почему тогда сам сомневаешься? — спросила она, и я замер.

— Гм… резонное замечание… — решил я, немного подумав.

— Вот и хорошо, что ты понял… — радостно улыбнулась Мику.

— Да, прости меня, — виновато улыбнулся я. — Мику, я люблю тебя.

— И я тебя люблю, Сенечка, — тепло ответила она.

После довольно продолжительного времени, которое мы посвятили поцелуям, Мику высвободилась.

— И всё-таки я должна сказать ещё кое-что, только не злись на меня за это, пожалуйста, ладно? — серьёзно произнесла она.

— Что? — насторожился я.

— Во-первых, мне мама говорила, что если откровенно поговорить, то любая проблема легко решается. Всё-таки все проблемы у людей от людей или из-за себя самого. И с этими людьми можно поговорить начистоту, и тогда никаких проблем не остаётся. Обычно, если человек нормальный, конечно, потому что бывают всякие отклонения… — начала она.

— Вот мы, например, с Алисой, вместо того чтобы судить да рядить, пошли и спросили всё у Анны. Она оказалась хорошей девушкой и рассказала всю правду. Даже Алиса ей поверила. И все вопросы к тебе отпали. Мы смогли больше времени посвятить репетиции, — продолжила Мику.

— Поэтому на будущее давай договоримся, что будем откровенны друг с другом и будем обо всём сразу рассказывать и ничего не скрывать. Всегда же можно поговорить и всё решить, правильно? — спросила она.

Я кивнул.

— Хотя мой папа говорит, что настоящие мужчины почти не разговаривают, поэтому, чтобы разговориться, мужчины и пьют алкоголь. В состоянии изменённого сознания только и могут болтать, то есть. Но, может быть, у тебя получится говорить и не пить, всё же алкоголь — это сильный наркотик! Я даже не знаю тогда, что лучше — не пить и молчать или общаться со мной и пить, — задумчиво добавила она.

— Я постараюсь. Сейчас же мне удаётся как-то изъясняться! — вставил я и сделал лицо менее серьёзным.

— Точно! Точно! Я так рада, что ты хотя бы немножко стал более разговорчив, чем раньше! — воскликнула Мику.

— С кем поведёшься… — я махнул рукой.

— Вот, с этим тогда разобрались. И второе, я про чувства хотела рассказать, только не перебивай. Я и сама собьюсь, о таком всё-таки сложно говорить, — попросила она, грустнея.

— Я как-то представила, а что бы я чувствовала, если бы ты любил Алису, ой… то есть я подумала, что бы я чувствовала, если бы ты любил другую девушку и она любила тебя, а у меня тоже были бы чувства к тебе, но о них никто не знал. Или знал, но ты бы их отверг, например. Неразделённые чувства, получается. Я начала представлять, как бы я себя ощущала и что делала. И мне стало так грустно, даже плакать захотелось. Правда говорят, что время лечит и всё проходит, но зачем ждать и лечить, если есть выход гораздо проще? Эта ситуация легко разрешится и все будут чувствовать себя прекрасно, если бы ты мог любить нас обеих. Ну или не любить, а просто принять, — объяснила она.

— Вообще же очень редко такое случается, что один человек любит другого и это взаимно. Гораздо чаще бывает так, что один любит, а другой только соглашается быть рядом, по тем или иным причинам. Нам, наверное, повезло, что у нас так удачно сложилось, но надо же думать и о других… В смысле, я хотела сказать, что если кто-то ещё признается тебе в чувствах и эти чувства будут сильны и идти от самого сердца, то, пожалуйста, не отталкивай… как минимум, хорошенько подумай… и прислушайся к своим ощущениям, что говорит сердце или душа. Ладно? — попросила Мику.

— Хорошо, — согласился я, хотя смысл всей этой длинной тирады ещё не до конца сложился в голове.

— Я рада… И ещё, я вот смотрю на тебя… а ты такой хороший… то есть с обожанием… и думаю, что непременно кто-то ещё будет смотреть на тебя так же и думать, как я. И если ты вызываешь во мне такие чувства… я так счастлива с тобой рядом… то если кто-то будет столь же счастлив — это же чудесно, правда? — Мику заглянула мне в глаза.

— И тогда получается, мы можем быть все счастливы или принести слёзы, разочарование и печаль тому другому, оттолкнув его. И на одной чаше весов это, а на другой просто принять чувства человека. Ты примешь, и я, и все будут счастливы. Вот