а с кем ты там встречался, гулял и куда падал, это не так уж важно… пустяки, не стоящие внимания, — выпалила она на одном дыхании.

— Эээ… — только и смог выдавить я, чувствуя себя немного растерянным.

— Со мной всё хорошо. Это ты меня прости. Мне надо было сразу всё рассказать, и тогда бы не случилось… этого представления. И тебе не пришлось бы волноваться. Я виноват, — ответил я, стараясь говорить как можно искреннее.

— Ну, кто виноват и что делать, до конца ещё не ясно, — прервала мою речь Алиса, подойдя к нам.

— Да всё уже ясно! Ольга Дмитриевна разрешила нам вместо сончаса репетировать. Правда, здорово? Поэтому собираемся после обеда в музкружке! — радостно воскликнула Мику, её глаза светились от счастья.

— Мику, а можно до этого мы поговорим наедине? Я всё же чувствую, что мне необходимо объясниться и расставить все точки над ё. Потому что мне, например, тоже непонятно, что вы там с Алисой наговорили про меня и к чему пришли. Страшно представить, честно говоря. Я уже тут надумал себе самые жуткие вещи, а ты пришла, и как будто ничего не случилось.

— Потому что ничего и не случилось! Ну, пойдёмте скорее, а то вместе сесть не получится! — Мику потянула Ульянку за собой.

Я двинулся было следом, но меня придержали за руку.

— А? — я обернулся и увидел смущенно потупившуюся Алису. Повисло секундное молчание.

— Ты что-то хотела сказать? — спросил я, чувствуя, как сердце начинает биться чаще.

— Даже не мечтай! — категорично заявила она.

— О чём ты?

— Ради такого дурака, как ты, я в Японию не поеду! — выпалила Алиса и решительно направилась вслед за подружками.

«И что это должно значить?» — подумал я, провожая её взглядом.

Мы взяли положенные блюда на раздаче и заняли свободные места неподалёку от входа. Девушки по большей части молчали, обмениваясь лишь короткими фразами по делу.

Хоть Мику и декларировала, что ничего не изменилось, в реальности я этого не наблюдал — прежняя атмосфера непринуждённого общения как будто испарилась. Хотелось что-то сказать, чтобы нарушить затянувшееся неудобное молчание, но я не мог придумать, что.

На выручку пришла Ульяна:

— А если тебя интересует выпиливание, то это надо рассказать про Антонину — бессменного члена литературного кружка. На протяжении многих лет она в нём состоит и можно сказать является его звездой. Истории у неё, конечно, получаются не столь красивыми, как у Надоева, но тоже многим нравятся. Не совсем понятно, конечно, почему, возможно, это литературная магия какая-то… Или, может, за такой успех пришлось душу дьяволу продать, а впрочем, это неважно — она сама нас сейчас не интересует. Я хотела про одну главу рассказать из её творения.

Я благодарно посмотрел на Ульянку, которая с энтузиазмом живописала какую-то бредовую историю про съёмки фильма, кузнечиков, исчезновения, жестокие убийства и локальный зомби-апокалипсис в пионерлагере. Затем переключил своё внимание на сосредоточенно поглощающих обед Алису и Мику.

Те поймали мой взгляд, на миг перестали жевать, после чего Мику улыбнулась, а Алиса смущённо вспыхнула и отвернулась.

«И чего это она так на меня реагирует теперь? Неужели поняла, что погорячилась с выводами и теперь сожалеет о том опрометчивом ударе?»

Я перевёл взгляд дальше и заметил неподалёку от нас Токарёва и льнущую к нему Анну.

«Какая неугомонная девушка! Радует, что она не стала впадать в печаль по поводу нашего расставания и быстро нашла мне замену.»

Вскоре мы покончили с нашими порциями, Ульянка и Алиса пошли репетировать в музклуб, а мы с Мику направились к её домику.

Мы сидели рядом на кровати Мику, и она рассказывала:

— В Японии вообще было издавна довольно распространено мнение, что у мужчины должно быть несколько женщин: жена, любовница, гейша. Для того чтобы вести быт и растить детей, нужна одна женщина, наиболее подходящая на эту роль; любовница — это совсем другая женщина с совершенно другими… характеристиками… внешность, поведение, воспитание, характер. Это очевидно. А приятно проводить время в беседах и застольях — уже третья роль и третья женщина. Как-то так. Потом была война и поражение, многое поменялось в жизни страны и людей, и тогда же ввели многожёнство среди прочих реформ. Так что в некотором смысле всё стало более законным и упорядоченным в личной жизни типичного японца.

— И люди это так запросто приняли? — спросил я, удивлённо подняв брови.

— Может, и не запросто, но приняли, и вскоре это стало нашей традицией, и никого больше не удивляло. Люди ко всему привыкают, — серьёзно ответила Мику.

— А ты? Неужели тоже спокойно относишься к тому, что у твоего будущего мужа будет несколько женщин помимо тебя? Ревность там и с ними всеми надо как-то уживаться, — продолжил я допытываться.

— Не я первая, не я последняя, живут люди как-то и даже хорошо живут, насколько мне известно, поэтому и у меня получится, полагаю. Очевидный плюс понятен сразу — не придётся одной убиваться и разрываться между тем, чтобы служить мужу, заниматься домашними делами и воспитывать детей. Наверное, есть и другие, ну а с минусами как-нибудь смирюсь. В своей семье ничего страшного не наблюдаю, — рассудительно объяснила она и улыбнулась.

— Ты только об этом хотел поговорить? — предположила Мику, и это, кажется, её не очень обрадовало.

«Ну да, обсуждать обыденное многожёнство вместо того, чтобы заниматься более важным делом — репетицией, я её понимаю», — подумал я и смутился.

— Да нет… это опять моя нерешительность, не знал, как начать, и поэтому спросил первое, что в голову пришло. На самом деле я хотел объясниться, — признался я, глубоко вдохнув, готовясь произнести длинную речь. — Алиса много всего наговорила про меня, а я тогда не успел её обвинения как-то опровергнуть, и потом вы с ней остались наедине, говорили обо мне, наверное… Непонятно, что ты обо мне думаешь и кем теперь считаешь.

Я сделал паузу, собираясь с мыслями.

— Я чувствую, что надо всё рассказать с самого начала, хотя, может быть, уже поздно… Чтобы как-то оправдаться. Да, я знаю — надо было раньше, и я из-за нерешительности не признался вовремя,