— Ну, здравствуй, Велеславна, — сказал князь, — ты здорова ли? А то дошла до нас весть, что неладно с тобой?

— Все ладно, княже, — ответила Велька.

— Я рад, — князь кивнул, — а теперь надо с тобой решить. Приехала ты сюда, чтобы моему сыну женой быть, а ведь не решено еще, кому из них! Ну, Горибор, как оказалось, в мужья тебе не годится. А двое вот годятся, погляди, — и показал на Велемила и Яробрана, они разом шагнули и стали рядом, против Вельки, — а обручье твое вот, возьми. Боярин ваш спас его, мне отдал. Теперь сама решай, кому отдашь, — и протянул ей девичье обручье, ее, то самое.

— Брагодарю, княже… — Велька обручье взяла, надела на руку.

Боярин обручье добыл или все же Венко?

Велемил ей улыбнулся, Яробран в пол уставился. Оглянулась она на Венко — тот вовсе отвернулся.

— Выбирай, душа моя, — сказал князь. — Старший княжич Велемил Веренеич, второй княжич Яробран Веренеич. На кого сейчас укажешь, с тем и будешь.

Чудно…

Опять Велька не спеша огляделась. Воевна стояла, волнуясь, руки к груди прижав. Сестра, Чаяна, губы кусала, и глаза у нее блестели… Обидно ей? Оттого, что ей не сказали: «На кого укажешь, с тем и будешь…»

Вышана… застыла вся, смотрит, ждет, волнуется. Боярин Мирята… аж вперед подался. У княгини Заледы в глазах был интерес… любопытство даже.

— Выбирай, княженка, раз князь велит! — подал голос Горыныч. — Да подумай о своем батюшке, что бы он тебе присоветовал.

— Да-да, и о батюшке подумай, — кивнул князь. — О чести отцовской, о чурах в первый черед думать и надобно.

И показалось, что не по-настоящему он это говорил, не от сердца, а словно байку сказывал.

— Погоди, княже, — сказала Велька, — ты разве не заметил, что я не девкой сюда пришла? — и коснулась рукой своего повоя. — Есть у меня суженый, только один. Ни к чему мне больше выбирать, спасибо за честь.

— Ты о нем, что ли? — князь показал на Венко. — Забудь. Сама погляди, ну какой он тебе суженый? Тебе, дочери Велеслава? Нет, душа моя. Отец тебя мне в невестки отдал, вот и выбирай из моих сыновей, Велемила и Яробрана.

— Какой-такой суженый? — взревел Горыныч. — Этот поганый тать? Я, пока жив, свою княженку так позорить не позволю!

Выискивая в кариярских лесах следы оборотней, выспрашивая что можно и потратив на это немало времени, воевода был горд, что татя, хотя бы одного, все же поймал, но ему пока и в дурном сне не случалось подумать о пленнике как о суженом княженки. Воевна, которая от Вельки знала, что причина к тому есть, не удивилась, лишь прижала руки к груди, словно ей тяжко было дышать.

— Ты погоди, боярин, не шуми зря, — одернул его князь и сделал знак, по которому часть его ближних стала перемещаться к расстроенному вериложскому воеводе.

— Так вот, — князь, о чудо, улыбнулся Вельке, — от этого тебе надо отказаться и не думать больше, — он пренебрежительно махнул рукой в сторону Венко. — Все, что случилось, Богам Светлым было угодно, вон, волхва подтвердит! А ты, княженка, погляди еще на моих сыновей и скажи, наконец…

А улыбка-то у них с Венко одинаковая.

Да что происходит?..

Или она детские речи не так поняла, и Венко — все же не Ивень? Или — чего хочет князь?

Пожалела уже княженка, что сразу не поговорила с Вышаной, не доверилась…

— А он от меня уже отказался, княже? — спросила она.

— Нет. Я никогда от тебя не откажусь, — сразу негромко ответил Венко.

— Вот и все, значит, — улыбнулась Велька радостно, — только он мне муж, другого не нужно. А княжичам твоим пусть лучше меня жены достанутся…

Опять Горыныч взревел гневно и кулаки могучие сжал, но тут его как раз за руки схватили и на лавку усадили, и людей его оттеснили подальше…

— Княже, княже, батюшка! — закричала вдруг Чаяна. — Не будет такого! Позволь мне с младшей сестрой с глазу на глаз поговорить. Я вразумлю ее, сделает она как должно, будет тебе послушной!

— Тебя, невестушка, кто спрашивал? — недовольно шевельнув бровью, заметил Вереней. — Хотя… ну, ступайте, поговорите.

— Нет, княже! — воскликнула Велька. — Не надо…

Отчего-то разговора с сестрой сейчас она хотела не больше, чем этой странной беседы с князем на виду у всего двора. Хотя почти дословно знала, что готовилась сказать ей Чаяна.

— Княже, не шути больше над нами, — взмолилась Велька, — я ведь знаю про озерского князя Ивеня Веренеича. Случайно… слышала, что дети говорили у колодца…

— Вот как, значит? Знаешь?.. — князь, у которого уже и морщины большей частью разгладились, опять нахмурился.

А Венко… он быстро подошел, позади встал, обнял Вельку за плечи, сжал.

— Все, люба моя, — шепнул. — А громче сказал: — Все, батюшка, довольно. Не судьба, значит. Ничего. Не захотели боги, чтобы на этот раз предсказанье исполнилось. А жену я себе выбрал, и другую тоже мне не надобно.

Вздохнул князь.

— Что ж. Так и быть. Благословляю вас, дети мои, Ивень Веренеич и Велья Велеславна. Жизни вам долгой и детишек побольше нам на радость.

И княгиня, улыбаясь, то же следом за мужем повторила.

Поклонились они князю с княгиней низко, как полагается. А смотрел он на них по-прежнему сердито.

Хотя… не на них ведь он сердился, тут другая причина какая-то…

Шум поднялся в палате, словно все разом выдохнули и заговорили. Вериложцы вот… те не выдохнули, так и стояли, с мест не двигаясь, будто ни глазам, ни ушам не веря: князь ведь благословил их княженку жить-поживать и детей наживать с каким-то странным босоногим парнем, которого их же воевода поймал как татя и силой сюда доставил, на княжий суд? Если это не бесчестье, то какое же оно, бесчестье, тогда?..

— Позволь, княже, тебя подарком одарить, — сказала Велька, — а то ведь не принесли сюда мои подарки. Хочу тебя хоть малость порадовать, отчего-то ты огорчен… — на княгиню она посмотрела виновато, потому что не по обряду это, но что же делать…

И Вереней, и Венко разом глянули на нее удивленно. Князь шагнул ближе. А Велька сдернула с руки рысье обручье, с поклоном подала.

— Это, княже, видишь ли, обручье особое, — сказала она тихо. — Я ведь огневкой была — может, ты слышал. Жар-птицей полетала немного. И там, в Нави или еще где… волшбу я творила с огневками, и они мне помогали, чтобы проклятье ваше снять. Совсем снять его никак нельзя, но это обручье его отменяет… тому, у кого оно на руке.

Взял Вереней рысье обручье, молчал. Лицо у него стало такое, словно тяжелым чем-то по голове князюшку ударили. Но точно не сердитое, нет. А Венко плечи Велькины сжал крепче, почти до боли.

— Вот так, значит, — пробормотал князь, — исполнилось все же… Спасибо, старшая невестушка, угодила, — и вдруг взгляд его веселым стал, шальным. — А кто сказал тебе, в чем проклятье? Откуда узнала?