Вышана сама перебирала верхицы, все нарядные, одна другой богаче. Выбрала — из тяжелого шелка, цветом как золотистый жемчуг.

— Вот, погляди, как тебе пойдет… Из моего приданого, и не надевала еще. Дарю тебе, будет память, в чем впервые на княжий пир явилась. Укоротить только… Вы слушайте, что было, — не переставая хлопотать, принялась она рассказывать, — собрались все, ждали-ждали, князь уж послал спросить, не передумали молодые нынче утром вставать? Оказывается, недосмотрели, повой приготовленный молодой не по нраву пришелся. Пока другой сладили…

Пришли наконец молодые. Ирша жену на руки взял, в терем занес… А тебе и повой ушить надо, сестрица. Веселинка, ушей на палец! — сунула она повой в руки девке. — И кокошник бы такой, чтоб жемчугов поболе… во-от… Гляди, Любица, хорош? Ты не отберешь ли пока рясны под кокошник, чтобы и жемчужная была нить, и стеклянная, и еще из зеленцов мелких, там есть, в ларчике, поищи…

Молодая боярыня, немного растерянная из-за такого напора и суеты, исполняла веленья хозяйки, кивала, оценивающе поглядывая на княженку, копалась в ларце, полном украшений с самоцветами, как в сорном горохе, отбирая нужное…

— Слушайте дальше! — продолжала Вышана. — Суть да дело, пока молодых встретили, да все приветные слова сказали — дело небыстрое, вено принесли, сундук с подарками открыли, — и заметил князь, что меньшой сестры нет. Позвал моего боярина… тот к боярыне вашей старшей кинулся, она говорит, что занемогла княженка. Ну, мой Мирята Веденич сразу сказал, что тут лукавство какое-то. Князь уже мне велел отправляться да узнать, что с тобой, а тут такое случилось… Боярин ваш, как оказалось, старший… явился, с ближними своими, да сразу на крыльцо, да в палату, и князю кланяется…

— Горыныч, воевода наш? Надо же! — не удержалась Любица.

— Да… и суда, значит, просит. Дескать, воры тут у нас, татя покрывали, который княженку похитил и честь порушил ее и князя Велеслава. Боярыня ваша сомлела, второй боярин растерялся, и сказать ему нечего — они, видно, такого тоже не ждали. Да и все так идолами и встали, не поймут ничего. А боярин ваш продолжает, что он-де просит суда нашего князя над ворами-кариярцами, а того татя он поймал и просит позволенья в Верилог его везти, на суд Велеслава отдать…

Любица тихо ахнула.

— Поймал?.. — Велька повернулась к Вышане, не желая ушам своим верить.

Горыныч поймал Венко?.. Может, все-таки не его, другого кого?..

— Тут только мой боярин что-то и понял, — продолжала Вышана, — нашептал он что-то князю на ухо, тот сразу и спрашивает, не все ли татю ребра переломали? Старший ваш и сказал, что урона татю не было, потому что того сразу заклятыми путами обмотали, у него-де такие есть, тот и проспал все время, пока везли. А взяли его уже неподалеку от Карияра, и он еще сказать успел, что-де княжий человек, чтоб к князю его доставили… Вереней и велел доставить его не медля к нему, и чтобы я тебя привезла сей же час…

Любица только головой качала, она поняла далеко не все.

— Да что же тогда мы тут возимся, зачем? — встрепенулась Велька. — Зачем меня наряжать? Едем скорее, это ведь боярин Венко поймал, это его он татем считает! Только его он в лицо видел…

— Тихо, — прикрикнула Вышана, — успеется, куда торопиться? Ничего теперь Венко не сделают. И без нас ничего интересного не случится. А ты должна быть одета как должно.

— А интересного ты ждешь?.. — схватила Велька Вышану за руку. — Чего же?

Она чуть не сказала Вышане, что недавно узнала про Венко, да удержалась. Зачем-то ведь нужна скрытность эта, тайна? Ради чего их столько времени морочили? Вот сейчас она и посмотрит, что будет. А Вышана… что Вышана, она делает, что князь велит и ее муж. Она, может быть, тут же князя предупредит…

— Что-что… — на миг смутилась жена Миряты. — Серьги вот выбери, какие хочешь? — видя, что Вельке не до серег, сама взяла из ларчика подходящие, жемчужные, с капельками искристых камушков, сама Вельке их в уши вдела. — Хороша ты, сестричка. Кому бы ни досталась… А обручье это сняла бы, простое слишком, — показала на обручье с рысями, — другое возьми…

Велька решительно покачала головой, закрыв ладонью заветное обручье.

— Особое какое, что ли? — верно поняла Вышана. — Ладно, рукавом прикрой. Ты готова ли уже, боярыня?

Любица была готова. Оказывается, успевала она и Вельке помогать, и сама приодеться. Осталось спуститься, ног под собой не чуя, да в возок сесть, а кучер с козел и не слезал, и ворота распахнутые стояли — сразу понеслась тройка.

Приехали на княжий двор, сразу к красному крыльцу. Тут Вышана, Вельке в руку вцепившись, торопиться ей не дала, поднялись они по дубовым ступеням не спеша, лебедушками.

— Ты не тревожься, — шепнула боярыня, — тебе-то все будет, что только пожелаешь…

Зашли они в просторную палату с расписными стенами, с престолом княжеским в дальнем конце, с лавками вдоль стен, бархатом крытыми. Веренея увидели сразу, он лицом к ним стоял. Теперь князь одет был в парадное, в красный шелк и черный бархат, все шитое золотом и шелком. Рядом с ним, по правую руку — его княгиня, должно быть. Заледа, Яробрана матушка. Красивая…

На Вельку князь поначалу взглянул, как тогда, в клети, тяжело и студено.

Велька заметалась взглядом по палате… Справа от князя Ириней с Чаяной стояли, там же — Мирята, Воевна, боярин Городей и все княжичи, другие ближние князя — дальше, вдоль стен. Людно было в палате. А левее… там она увидела воеводу Горыныча, десятников его — их Велька в лицо узнала, а меж ними — Венко.

Оглянулся он, и взгляды их встретились, огоньком горячим мелькнула у него в глазах радость… и он отвернулся, больше на Вельку не смотрел. А у нее сердечко застучало — как будто бегом бежала от Мирятиного двора до княжьего.

Вышана ее вперед подтолкнула, шепча что-то — слов было Вельке и не разобрать, только сердце свое слышала. Прошли они через всю палату, перед князем остановились, поклонились. Князь кивнул, рукой махнул:

— Ступайте, боярыни, вы свое дело сделали.

Вышана с Любицей отошли, одна Велька осталась перед князем. Не удержалась, через плечо глянула на Венко опять — он теперь в пол смотрел, на нее глаз не поднял. И тут только заметила княженка, что на нем старая, небеленая рубаха, штаны не лучше, а сапог нет вовсе. И лицо разбито, под глазом синяк. Его, Венко, Горыныч изловил, как татя, сюда привез и доставил к князю. А князь, выходит, решил, что это ничего, не зазорно, чтобы его старший сын в таком виде и без сапог перед его гостями тут стоял?.. Непонятно.

Князюшка в какую-то игру поиграть затеялся? Или на самом деле нехорошее что?..

В плохое верить не хотелось, но поневоле тревожно стало.

Горыныч суда просил, но какой тут суд, за что? Ошибка случилась, и князю это известно. Или?..

Задышала Велька глубже, и сила потянулась, закололо в пальцах. Ненужная сила, но с ней спокойнее стало. А старая волхва, возле престола сидящая на скамеечке и словно спавшая, вдруг глаза открыла и на Вельку посмотрела. Силу почуяла?..