– Что ж, тогда до встречи, – ответил он.

Я шел по коридору, спиной чувствуя его взгляд. Спустился по лестнице, усталый и полный сожалений. Признался самому себе, что разочарован. В сердце моем был проблеск надежды на то, что Чейд устроил эту встречу, потому что хотел со мной повидаться, как-то выразить свое сочувствие моей утрате. Прошли годы с той поры, как он был моим наставником и защитником, но все же моя душа по-прежнему стремилась снова очутиться под сенью его мудрости. В детстве мы верим, что взрослые знают все, и даже если мир нам непонятен, они сумеют придать ему смысл. Даже после того, как мы сами взрослеем, в минуты страха или печали нас инстинктивно влечет к старшему поколению, ибо мы надеемся наконец-то получить от них некий великий и тайный урок о смерти и боли. Но вместо этого мы узнаем, что единственный урок таков: жизнь продолжается. Я знал, что Чейд не в ладах со смертью. Не стоило ждать, что он поможет мне с ней свыкнуться.

Я поднял воротник, плотнее завернулся в мокрый плащ и снова вышел навстречу буре.

Отказываюсь верить, что я спала. Разве мог безграничный ужас уступить сну? Вместо этого я сжалась в комочек, зажмурилась и тряслась от страха.

И тогда впервые пришел Волк-Отец.

Мне и раньше снились сны – зловещие сны, которые я запоминала сразу же после пробуждения. Последнее время я записывала их, если думала, будто они что-то означают. Так что я знала, что такое сны.

Это был не сон.

Запахи пыли и мышиного помета унеслись прочь, уступая свежим ароматам снега и хвои. Потом появился теплый, чистый запах здорового зверя. Он был близко. Я запустила руки в длинную шерсть на его шее, вцепилась и почувствовала, как согреваются пальцы. Его морда была у моего уха, его дыхание веяло теплом.

Хватит скулить. Если испугалась, молчи. Скулит только добыча. Она привлекает хищников. А ты не добыча.

Я затаила дыхание. Горло мое саднило, во рту пересохло. Я тихонько выла, сама того не осознавая. Я прекратила, пристыженная его неодобрением.

Так-то лучше. Ну и что же с тобой приключилось?

– Здесь темно. Двери не открыть, и я в ловушке. Я хочу домой, назад в постель.

Разве отец не велел тебе оставаться в логове, где безопасно? Почему ты оттуда ушла?

– Из любопытства.

А любопытные волчата попадают в неприятности, так уж заведено от начала мира. Нет, не надо опять скулить. Скажи, чего ты боишься?

– Я хочу назад в постель…

Ты этого хочешь. И ты достаточно умна, чтобы вернуться в логово, где тебя оставил отец, и больше не покидать его без разрешения. Так почему ты не возвращаешься? Какой страх мешает тебе?

– Я боюсь крыс. И не могу найти обратную дорогу. Я в ловушке. – Я судорожно вдохнула. – Мне не выбраться.

Это почему же?

– Темно. Я потерялась. Я не могу найти обратную дорогу.

Его спокойный, безжалостный голос начал меня сердить, пусть даже тепло и ощущение безопасности, которые он мне даровал, радовали. Может быть, я осознала в тот момент, что можно уже ничего не бояться, – и потому Волк-Отец начал меня раздражать. До меня медленно дошло, что я больше не боюсь. Место страха заняла растерянность.

Почему ты не можешь отыскать дорогу назад?

Неужели он такой глупый, что не понимает? Или нарочно злит меня?

– Тут темно. Я не вижу. А даже если бы смогла видеть, я не помню, куда идти.

Голос Волка-Отца по-прежнему оставался терпеливым.

Возможно, ты не видишь. Возможно, ты не помнишь, потому что сильно испугалась. Но нюх-то у тебя не отшибло. Вставай.

Распрямиться было нелегко. Я вся замерзла и тряслась от холода. Я встала.

Веди меня. Доверься своему носу. Следуй за запахом материнской свечи.

– Я не чувствую никакого запаха.

Резко выдохни через нос. Потом медленно вдыхай.

– Пахнет только пылью…

Попробуй еще раз. Он был непреклонен.

Я тихонько зарычала.

Так-так. Ты смелеешь. Теперь соображай. Разнюхай путь домой, волчонок.

Я хотела, чтобы он ошибся. Я хотела, чтобы мой страх и моя безнадежность были не зря. Я вдохнула, собираясь заявить ему, насколько же он глуп… и ощутила мамин запах. Меня захлестнули одиночество и тоска по ней, мне так не хватало ее любви! Сердце мое потянулось к этому запаху, и ноги последовали за ним.

Он был таким слабым! Я дважды останавливалась, думая, что потеряла его. Я шла во тьме, но помню, как медленно продвигалась сквозь летний сад к жимолости, которая пышным занавесом окутала каменную стену в саду с лечебными травами.

Я пришла к месту, где моего лица коснулся сквозняк. Движение воздуха спутало запахи, и внезапно я снова оказалась во тьме. У меня опять душа ушла в пятки, и я, слепо протянув руки, коснулась пустоты. Сердце заколотилось у меня в груди, и одновременно с этим в горле зародился вопль ужаса и рванулся к губам.

Спокойно. Воспользуйся своим носом. Страх сейчас не принесет тебе пользы.

Я засопела, подумав: какой же он бессердечный! И унюхала запах опять. Я повернулась к нему, но он лишь ослабел. Я повернула голову в другую сторону, медленнее. Пошла следом за запахом – теперь он казался прикосновением маминых рук к моим щекам. Я подалась вперед, вдыхая мамину любовь. Коридор чуть изогнулся, потом пол начал постепенно повышаться. Запах делался сильней. А затем я врезалась в маленькую полку. От этого мои глаза распахнулись; я и не понимала, что иду, зажмурившись.

И впереди меня, сквозь крышку на шпионском глазке едва просачивался свет, желтый, теплый и благотворный, озаряя огарок материнской свечи. Я опустилась на колени, взяла свечу и прижала к груди, вдыхая аромат, который привел меня в безопасное место. Отодвинула крышечку и вгляделась в погруженный в сумерки кабинет.

– Все будет хорошо, – сказала я Волку-Отцу. Повернулась, чтобы посмотреть на него, но он ушел, оставив после себя лишь прохладу в воздухе за моей спиной.