мы проезжаем внутрь, я вижу, что Хаксли стоит на крыльце рядом с дверью и ждет меня.

– О боже, я вижу его. Келси, я не могу этого сделать. Не могу. Я не в форме.

– Тогда будь не в форме рядом с ним. Люблю тебя, сестренка. У тебя прекрасное сердце. Открой его Хаксли. – А потом она отключается как раз в тот момент, когда водитель паркуется.

Судорожно вытираю слезы, но, к сожалению, они продолжают течь, даже когда Хаксли подходит к машине и открывает дверь. Стоит ему взглянуть на меня, как в его взгляде появляются тоска и сожаление, а затем он протягивает мне руку.

Не готовая терпеть его прикосновение, самостоятельно выхожу из машины.

Хаксли не комментирует мое поведение, но я вижу, что он разочарован моим отказом.

Откашлявшись, он говорит:

– Спасибо, что пришла.

Вытираю лицо и просто киваю. Говорить мне так тяжело, что, кажется, сейчас невозможно выдавить хотя бы слово.

Шквал эмоций захлестывает меня, когда я вижу его в простых джинсах и футболке, с взъерошенными волосами, и я чувствую, что погружаюсь в пучину неуверенности.

Должна ли я быть здесь?

Стоит ли дать ему второй шанс?

Если я чувствую себя так ужасно после одного разочарования, что он может сделать со мной в будущем?

И почему я так страдаю, почему испытываю такие сильные эмоции?

Возможно, потому что Келси права. Я очень люблю его, сильнее, чем я думала. Мое сердце тянется к нему. Желает его. Но оно также настороже. Хаксли играет с моим сердцем, раздирая его на части, вселяя в него тревогу и неуверенность.

– Не против, если мы зайдем внутрь? – спрашивает Хаксли. Я качаю головой, и он указывает в сторону двери, а когда я делаю шаг вперед, кладет руку мне на поясницу. В мой позвоночник словно попадает молния, что заставляет меня выпрямиться и напрячься. Хаксли тут же замечает мою реакцию и убирает руку, вероятно подумав, что мне неприятны его прикосновения. Но я отреагировала так по другой причине, потому что не понимала, как сильно мне этого не хватало…

Он открывает мне дверь, а когда я прохожу, сообщает:

– В столовой все готово.

Все готово? Что это значит?

Что именно он подготовил?

Волнуясь и нервничая, я иду в столовую, где вижу накрытый на две персоны стол. Там стоят два закрытых крышкой блюда, два стакана с водой и папка с файлами. Свет приглушен, на заднем плане играет Fleetwood Mac, и, кажется, в доме нет ни души, кроме нас с Хаксли.

Он проходит мимо меня к стулу, на котором я обычно сижу, и отодвигает его, ожидая, пока я займу место. Еще не очень понимая, что именно происходит ив реальности, и в моих мыслях, я сажусь и смотрю на папку.

Что в ней?

Хаксли тоже садится, но вместо того, чтобы посмотреть на тарелку, он придвигает свой стул вплотную к моему и поворачивается ко мне.

– Лотти.

Сделав глубокий вдох, я тоже поворачиваюсь к нему, и слеза скатывается по моей щеке.

– Детка… – тихо говорит он, протягивая руку и вытирая слезу. – Пожалуйста, не плачь.

– Ч-что ты… Хаксли, что ты хочешь? – выдавливаю я.

Обеспокоенно глядя на меня, он садится прямее.

– Тебя, Лотти, я хочу тебя.

– Ты все испортил.

– Я знаю. Поверь мне, я знаю, как сильно я все испортил. Это была самая большая ошибка в моей жизни – врываться в наш дом и перекладывать на тебя вину за то, чего, в глубине души я знаю, ты бы никогда не сделала. – Я обращаю внимание на то, что он сказал «наш дом». – Пытаясь понять, как загладить свою вину и показать тебе, что я очень сожалею, я понял, что, наверное, мне стоит вернуться к тому, с чего мы начали.

Немного растерявшись, я спрашиваю:

– Что ты имеешь в виду?

Он достает из папки бумаги. Стоит мне взглянуть на них, как я понимаю, что это наш контракт.

Хаксли встает со стула и идет в угол столовой, где у стены стоит длинный буфет. На нем – подключенный к сети шредер. Не колеблясь, Хаксли засовывает наш контракт в аппарат, и громкий звук, с которым тот уничтожает наш контракт, разносится эхом по комнате.

По какой-то причине он ранит. Этот контракт связывал нас вместе. Благодаря ему я избавилась от студенческих кредитов. А что теперь? После подписания этого контракты мы с Хаксли сблизились, а он просто взял и уничтожил его, не моргнув глазом.

– Зачем ты это сделал? – В моем голосе отчетливо слышится боль.

– Лотти, потому что нам нужно начать все с чистого листа. – Он возвращается к столу и садится. Затем тянется к моей руке, но я не позволяю ему коснуться меня. Опустив голову в знак поражения, он говорит: – Лотти, пожалуйста, ты не облегчаешь мне задачу.

– А думаешь, должна? – произношу я. – Потому что вчера ты точно не облегчил мне задачу, когда обвинял меня в том, что я открыла Элли правду.

– Я знаю, но…

– И думаешь, мне было легко видеть, как сильно ты меня презираешь?

– Нет, но…

– Или было легко узнать, что мужчина, которому я доверяла, в которого влюблялась, не считал, что со мной наш секрет в безопасности?

– Нет. Но, Лотти…

– Не знаю, зачем я сюда пришла. – Встаю со стула.

Хаксли поднимается следом.

– Куда ты?

– Ухожу, – отвечаю я. – Глупо было приходить сюда.

Я направляюсь к выходу, но Хаксли хватает меня за руку и разворачивает к себе. Раздраженно глядя на меня, он предлагает:

– Лотти, сядь.

– Что?

– Я сказал сядь, – произносит он сквозь стиснутые зубы, и в тот же миг на смену грусти приходит злость.

– Кем, черт возьми, ты себя возомнил…

Хаксли придвигается ближе и легонько прижимает меня к стене столовой, заставляя замолчать. У меня перехватывает дыхание, когда одной рукой он удерживает меня на месте, а другую впечатывает в стену.

– Я, черт подери, пытаюсь извиниться. – Он злится еще сильнее.

– И ты думаешь, это правильный способ?

– У тебя есть идеи получше? – спрашивает он, не сводя с меня глаз. – Ты такая упрямая, что, кажется, единственный способ заставить тебя выслушать меня – это разозлить.

– Хаксли, ты обидел меня. Я не хочу тебя слушать.

– Если бы это было так, тебя бы здесь не было. – Он видит меня насквозь. – Если бы ты не хотела находиться здесь, то никогда не села бы в эту машину, и я знаю тебя, Лотти. Ты любишь меня…

– Нет. – Качаю головой. – Я не…

Он придвигается еще ближе, и мне становится трудно дышать.

– Не смей, черт возьми,