– Маршалы от своих слов не отказываются, – заверил я бывших противников по арене. – Вы поступаете в высшей степени разумно. Но вы не выполнили последнее условие маршалов. – Я указал на свои «форсбоди» и баллисту. – Оружие и доспехи придется сдать, и я упоминал об этом вчера. Иначе никакого договора не будет.

Все шестеро заметно приуныли и начали угрюмо переглядываться.

– Так нечестно, капитан, – проворчал Крюк. – Я не меньше тебя ношу реалерские доспехи. Черт с ним, с оружием – забирайте, но только не «форсбоди». Кто знает, может быть, игр больше никогда не будет. Я полжизни посвятил арене, и это железо уже приросло ко мне намертво. Вы сдираете его вместе с кожей, а это больно. Прошу, капитан, оставьте нам доспехи. Могу поклясться, что упрячу их дома под силовой купол и никогда больше не надену. Но они останутся со мной, и это главное. На память о самых лучших годах моей жизни. Ты ведь не Ахиллес, капитан, ты из старой гвардии, поэтому не говори, что не понимаешь нас.

Еще бы я их не понимал! После разрыва с арбитром сам тяжело переживал мысль о том, что, видимо, уже никогда не выйду на арену. Но что поделаешь, если судьбе было угодно завершить мою спортивную карьеру именно таким образом.

Впрочем, помочь ребятам я мог. Не слишком здравая идея – предлагать такое дезертирам из вражеского лагеря, однако в данный момент было бы еще глупее не заручиться поддержкой столь грозных бойцов…

– Капитан, я стрелял в тебя тогда, на лестнице, – недоверчиво посмотрел на меня Кашалот после того, как они выслушали мое предложение. – Хочешь сказать, что ты доверишь мне прикрывать тебе спину?

– Да, – без колебаний ответил я. – Как и любому из вас.

– И мы тоже получим маршальские права? – Глаза у Голодной Панды возбужденно заблестели.

– Наравне со мной. Маршалам будет достаточно моего поручительства за вас.

– Круто! – заулыбался Висельник. – А я уже решил, что мне теперь до старости лет дома бока пролеживать. Не знаю, как вы, а я в игре!

– Я тоже! – поддержала его Панда. – Эта команда мне больше нравится.

– Давно мечтал сыграть вместе с тобой, капитан, – признался Билли Кидд, самый молодой из шестерки реалеров. – Только плохо, что арбитр сегодня судит предвзято… Ну да разве с ним это впервые?

У более опытных Кашалота, Флибустьера и Крюка идея выступить на стороне маршалов не вызвала особых восторгов. Однако нежелание расставаться с привычными реалерскими атрибутами и покидать игру в самый интригующий момент вынудило этих бойцов последовать примеру остальных.

Конечно, трезво оценив соотношение сил, нельзя было утверждать, что теперь мы превратились в серьезную угрозу нынешнему Законотворцу. И все же выход на арену в составе команды, пусть даже неполноценной и далекой от идеала, вселял в меня некоторое спокойствие.

…В отличие от Хатори Санада, который, наоборот, очень забеспокоился, Кауфман известил нас, что арбитр долго третировал его, вынуждая заниматься настройкой маршальской поисковой системы. Всему виной были шестеро дезертиров, чей уход по-английски здорово взбесил арбитра и Ахиллеса. Вместо того чтобы восстанавливать стратегически важную магистраль инскона, Наум Исаакович налаживал работу спутников слежения, которые Хатори изначально планировал восстанавливать уже в Женеве. Беглый капитан Гроулер и кучка беспомощных маршалов – это одно, а семь вооруженных и вышедших из повиновения реалеров – уже серьезная проблема. Санада как никто другой знал характер своих бывших подопечных, памятуя, что те имеют привычку быстро находить между собой общий язык и собираться в команды.

Предчувствия арбитра не обманули. Довольно скоро он обнаружил, что дезертиры не разбежались кто куда, а обосновались неподалеку вместе с опальным капитаном и дюжиной маршалов. Дядя Наум спешно уведомил нас, что ему не удалось повлиять на происходящее и теперь Законотворец обрел способность отслеживать любое наше перемещение.

Ситуация усугублялась с каждым часом. Вскоре Хатори снова отправил Кауфмана на восстановление инскона, а борьбой с реалерско-маршальской коалицией решил заняться лично. Чересчур расплодившиеся враги вынуждали Законотворца постигать секреты своего ремесла ускоренными темпами…

Надо признать, учился Хатори быстро. Уже через полдня после предупреждения Кауфмана персон-маркеры всех членов нашей группы были отслежены. Мы определили это по тому, что каждый из нас утратил доступ в Открытую зону.

Это был серьезный удар, на корню уничтожавший все наши тактические сценарии. Дело принимало нежелательный оборот. Мы потеряли единственное преимущество и фактически стали слепы. Источник информации иссяк, а всевидящие спутники взяли нашу группу под постоянный прицел. И ладно бы только это – нас даже перестали обслуживать продуктовые автосэйлеры, тем самым невольно вынуждая вернуться к недостойной маршалов практике налета на продуктовые базы.

Впору было начинать рвать на себе волосы. Виртоклон дяди Наума, на помощь которого я возлагал все надежды, исчез для нас навсегда. Без него мы словно осиротели, а сирот, как известно, при желании может обидеть любой.

Не требовалось обладать стратегическим мышлением, чтобы догадаться: вражескую атаку следует ожидать в самое ближайшее время. Причина, по которой Ахиллес медлил, быть одна – ему просто не хотелось терять бойцов, поскольку он и без того лишился на днях шестерых.

Впрочем, я забыл об одной немаловажной детали: для такой грязной работенки, как уничтожение маршалов, в банде Блондина было полно лишних рук – тех самых, которые уже однажды обагрились маршальской кровью.

– С какого направления? – уточнил я у Даниэля, первым обнаружившего надвигающуюся угрозу.

– Отовсюду! – возбужденно ответил Фишер. – Не знаю, как внизу или наверху, но на этом ярусе нам уже из здания не скрыться.

– Далеко они?

– Через пару минут заблокируют выходы.

Я достал кауфмановский бинокль и приблизился к окну. Чудом выжившего при резне маршалов в Пирамиде Фишера трясло от страха, однако он не преувеличивал: расталкивая прохожих, в нашем направлении двигались человек тридцать фиаскеров. Вел их крупный детина в реалерских доспехах, на которых я без труда рассмотрел герб своей команды. У детины – явно главаря этой своры, – а также у большинства его подручных имелось оружие. В основном стифферы, но кое у кого в руках были стволы и помощнее.

Я в два прыжка пересек зал и выглянул в окно на противоположной стене. Вторая замеченная Даниэлем группа фиаскеров находилась от нас чуть дальше первой, но действовали они явно скоординированно. Я был убежден, что такие же ударные группы выдвигались сейчас и к остальным выходам из здания, в котором мы обосновались. Я пока не знал, участвуют ли в блокировании «Всадники», а потому сильно забеспокоился.

Пока я анализировал ситуацию, в зал по тревоге сбежались все мои соратники. Я недовольно посмотрел на Каролину, которая со дня зачисления в наши ряды шестерки беглых реалеров стала носить подаренный мной «форсбоди», почти не снимая. Вот и сейчас девушка, уже достаточно освоившая премудрости интерактивных доспехов, старалась ничем не отличаться от остальных членов моей новой команды. Мне уже надоело просить ее пожалеть отца и прекратить изображать из себя Черную Гарпию, хотя винить в этом следовало прежде всего себя и свое желание произвести на нее впечатление тогда, в арсенале. Кэрри пошла на принцип и заявила, что не снимет доспехи ни под каким предлогом и «в обоз» не отправится. Я махнул рукой – мне и без того хватало проблем, чтобы еще пререкаться с этой упрямицей. Черная Гарпия сочла это за собственную победу и теперь ходила, задрав передо мной нос. Она даже умудрилась выменять у Висельника свой трофейный пулемет, который, говоря по правде, я ей и не дарил, на более легкий «кальтенвальтер», считавшийся Висельником «недостаточно крутым».