Атмосфера турнирных полигонов, которую мы только что воспроизвели, оказалась чересчур ядовитой для не подготовленных к ней фиаскеров. Однако в бегство ударились далеко не все – нашлись и такие, кто с честью прошел стадию боевой закалки и уже неплохо адаптировался к агрессивной среде боя. Эти наиболее отчаянные фиаскеры готовы были продолжать атаку. Они верили, что при поддержке собратьев, которым посчастливилось заполучить «форсбоди», им тоже есть что нам противопоставить. Да и обещанная награда за наши головы из-за потери лишних соискателей только увеличилась.

Как бы то ни было, я не собирался легкомысленно относиться к оставшимся на поле брани врагам. Мне довелось убедиться в своей правоте практически сразу, когда фиаскеры довольно быстро пришли в себя и не дали нам перестроиться для второго «вихря». Не мешкая, они ринулись в очередную атаку, на сей раз уже не такую безрассудную. Я заметил, что в их нестройных рядах наличествовало даже некое подобие командной системы: группа атаки и группа огневого прикрытия – видимо, уроки Ахиллеса не пропали даром. Похвально, разумеется, вот только к этому еще бы побольше опыта…

Трудно было обходиться без служебной связи и координировать действия группы, но неприятность эта не являлась для меня критической. Бойцы моей новой команды еще не позабыли язык реалерских жестов, который перед выходом на арену осваивает в обязательном порядке каждый новичок.

Обладатели крупнокалиберного оружия Крюк и Кашалот были отправлены мной на подавление вражеского огневого щита. Улицы нулевого – технического – яруса опутывали хитросплетения коммуникаций, что и позволило нашим прикрывающим занять более выгодную по отношению к противнику позицию. Пока Крюк и Кашалот взбирались наверх, мы по мере возможности отвлекали на себя внимание фиаскеров: отстреливались, совершали обманные маневры и не давали атакующей группе врага приблизиться. Но как только сверху на головы противника обрушился первый ракетный залп, мы немедленно бросились уже в настоящую контратаку.

По вполне очевидным причинам огневое прикрытие фиаскеров составляли не самые лучшие воины. Лидеры слегка потрепанных банд больше не уповали на свое численное превосходство и потому запретили наименее подготовленным бойцам выходить на передовую. Однако щит из них тоже вышел не слишком надежный. Вместо того чтобы как следует поддерживать огнем атакующих, фиаскеры из группы прикрытия втянулись в банальную перестрелку с Крюком и Кашалотом, испортив тем самым и без того не бог весть какую гениальную задумку своих лидеров.

Перестрелка групп прикрытия оттянула на себя много вражеских ресурсов. Мне, Голодной Панде и остальным предстояло воспользоваться моментом и не дать разобщенному врагу вновь объединить усилия. Смешать наши ряды с рядами противника – вот к чему мы стремились. Рискованный план, но он сводил на нет использование фиаскерами огневой поддержки – стрелять по нас, когда велик риск угодить в своих, они уже не посмеют. А огонь засевших на высотной позиции Крюка и Кашалота обязан был удерживать вражескую группу прикрытия на месте.

Дело дошло до грубой силы, а она, как известно, солому ломит. Опыт выступал против количественного превосходства – на первый взгляд наши шансы были примерно равны, а так это или нет, предстояло выяснить.

Яростный бой на короткой дистанции для реалера – дело привычное, хотя во время турниров мы редко ввязывались в него намеренно. Открытая лобовая атака всегда чревата большими и зачастую неоправданными потерями. В обязанности капитанов входило следить, чтобы этого не случалось. Но в данный момент риск был оправдан, поскольку главный принцип лобовой атаки – проверка крепости не только лба, но и духа – фиаскерам еще предстояло постичь.

Постижение принципа – процесс довольно сложный, особенно если тебе приходится заниматься этим в реальной боевой обстановке. К чести наших врагов, они старались изо всех сил. У фиаскеров, носивших доспехи «Молота Тора», явно было время попрактиковаться в обращении с «форсбоди», что парни нам и продемонстрировали. Но даже несмотря на хорошего учителя – Ахиллеса, – практики фиаскерам все равно не хватало.

Когда я впервые увидел их в доспехах своей команды, то пообещал, что устрою нечестивцам суровый экзамен на право ношения реалерского обмундирования. Слово свое я сдержал. На спортивных аренах я склонен проявлять снисхождение к новичкам, здесь же спрашивал с них по всей строгости. Выданное им Ахиллесом оружие было достаточно грозным – «громовержец», пара пулеметов, картечница и пульсатор, – однако технику стрельбы по движущимся целям фиаскеры еще не отшлифовали. Недостаток точности они компенсировали скорострельностью, что только новичкам арены кажется равносильной заменой.

Желание разобраться с теми, кто присвоил доспехи моих товарищей по команде, превратилось для меня в вопрос принципа. Наказав четверке своих бойцов отсекать от меня обычную «пехоту», я ринулся навстречу главным вражеским силам, сосредоточившись на уклонении от их неприцельного огня.

Против пятерых реалеров в такой ситуации мне пришлось бы несладко. Сказать по правде, используя тактику камикадзе, я вообще не добрался бы до опытного противника. Но благодаря помощи тех, кто прикрывал мне спину, я ловко избежал пуль, подставил под картечь зазевавшегося фиаскера, после чего словно нож сквозь масло прошел через оборону противника и обрушил праведный гнев на фиаскеров, чьи головы закрывали шлемы с гербом моей команды.

После первой нашей атаки в магазине моего «метеора» оставалось лишь два заряда. Стрелять во вражьи головы – стопроцентная гарантия победы – я не мог, поскольку крайне тяжело проделывать столь точные выстрелы во время маневрирования при плотном ответном огне. Вместо этого я всадил оставшиеся заряды в первого попавшегося на пути фиаскера.

Закованного в доспехи врага отбросило назад, и он подмял под себя еще двух соратников, чьи тела не были защищены меркуриевой броней. Пока его упоенные стрельбой товарищи пытались поразить мою мелькающую фигуру, я ухитрился подскочить к одному из них, ухватить его за шею и использовать в качестве живого щита.

Дух товарищества отсутствовал в команде противника наряду с опытом. Пока я прикрывался неосторожным собратом этих вояк, в него врезалась такая масса свинца и прочей дряни, сколько, наверное, весили его доспехи. Я терпеливо переждал, пока у расстреливающей нас из пулеметов парочки иссякнет боезапас, после чего отшвырнул обмякшего заложника – добивать контуженого врага уже не требовалось – и, вернув разряженную баллисту в кобуру, пошел в рукопашную.

Гиперстрайк у фиаскеров был включен на полную мощность, так что наши силы в этой схватке можно было считать относительно равными. Если, конечно, было справедливо суммировать весь их боевой опыт и ставить против моего. Мне же на помощь товарищей надеяться не приходилось – все они по горло увязли в разборках с многочисленной «пехотой».

Незнакомый рукопашник с сокрушительным ударом, каким являлся для меня каждый фиаскер в «форсбоди», опасен прежде всего тем, что совершенно не знаешь, чего от него ожидать. Манера боя всех моих предыдущих противников была мной так или иначе изучена. Еще до турниров я старался различными путями раздобыть сведения о новых бойцах, что порой появлялись на арене. Сложно было сказать, насколько серьезно фиаскеры натренировались в уличных потасовках за три месяца Жестокого Нового Мира. Однако я не сомневался, что эта школа была усвоена ими лучше стрелковой.