Я качаю головой и снова тянусь к бутылке, но в этот раз мне удается обхватить ее дрожащей рукой. Я прижимаю носик к губам и, отщелкнув его, делаю еще один глоток.

– Это случится сегодня. Я встречаюсь с несколькими генхакерами Энтропии. Так что как только я доберусь до них, все будет в порядке.

– Серьезно? – хмуро спрашивает Зиана. – Мне казалось, они тебя ненавидят.

Я делаю еще один глоток, а затем защелкиваю носик зубами.

– Я не могу прятаться от последствий своих поступков. Мне нужно исправить их, и генхакеры дают мне еще один шанс. К тому же я не стремлюсь управлять миром. Я хочу просто кодировать.

Это не просто желание, а потребность. Я знаю, что поступила правильно, удалив «Панацею», но это все равно причиняет боль. Но если бы я позволила установить код на все панели в мире, это оказалось бы сродни канистре бензина, вылитой в огонь, пожирающий наш разрушенный мир. Но на горизонте возник новый рассвет гентеха с совершенно новым носителем. Будущее без «Картакса», сдерживающего генхакеров. Возможно, сейчас не лучшее время для появления алгоритма, который сможет изменять разум, но зато идеальный момент для того, чтобы распахнуть двери, закрытые все последние десятилетия, и посмотреть, что скрывалось за ними.

Никто не знает, каким окажется наше будущее. Но я собираюсь это выяснить.

Зиана закатывает глаза:

– Цзюнь Бэй, ты не можешь уже вернуться к кодированию. Несколько дней назад ты лишилась половины своего мозга.

– Значит, мне повезло, что я такая умная, – ухмыляюсь я и перекатываюсь на бок. – И смогу прожить даже без него.

Я свешиваю ноги с кровати и, слегка наклонившись вперед, медленно поднимаюсь на ноги. Мне все еще не просто ходить, но теперь у меня в черепе находится чип с набором алгоритмов для передвижения – ходьба, бег, преодоление ступеней, – и именно он сейчас контролирует мои мышцы. От этого я чувствую себя марионеткой, которую кто-то дергает за ниточки, но зато больше не падаю в объятия пола. Дрожащими руками я снимаю пижаму и надеваю чистую футболку, а затем сажусь на койку и натягиваю штаны-карго. Мне бы стоило принять душ, чтобы через несколько часов не начать чесаться от пота, но тогда возрастет риск разбудить остальных. А мне и так будет не просто прощаться с Зианой. Из нашей пятерки мы с ней понимаем друг друга лучше остальных. И напряжение, которое я испытываю, находясь рядом с другими, отражается и в ее глазах. Ни одной из нас не удается справиться с болью нашего детства, находясь там, где мы ее испытывали. Вот почему она заботилась обо мне. И вот почему она уедет отсюда, как только я исчезну.

– Ты должна спрятаться, – говорит Зиана, смотря, как я старательно натягиваю носок на ногу. – Лаклан, конечно, не расскажет ни о стирании воспоминаний, ни об остальном, но за тобой все равно может начаться охота.

– Им пока не до меня, – отмахиваюсь я и засовываю ноги в ботинки.

Люди погрязли в таком количестве скандалов, что разберутся с ними только через несколько лет. Лица Лаклана и Агнес постоянно мелькают в новостных лентах, а каждый секрет «Картакса» выставляется на всеобщее обозрение. Создание вируса и сокрытие его использования в гентехе. Уязвимости, которые оставил «Картакс» в сердце каждой панели. Боль и ужас, которые копились годами, сменяются яростью, направленной на людей, практически уничтоживших этот мир. Когда-нибудь они найдут и мои секреты, но к этому времени я успею спрятаться или создать себе новую личность.

А если придется, то изменю и свою ДНК.

Поднявшись на ноги, я хватаю рюкзак и закидываю его на плечо. Алгоритмам в чипе требуется несколько секунд, чтобы подстроиться под новый вес, но затем я вновь выпрямляюсь.

– Спасибо за все, Зиа.

Она ползет по кровати и стискивает меня в объятиях. Я крепко прижимаю ее к себе, стараясь запомнить ощущения ее тела, аромат ее волос, а затем спрятать эти воспоминания в безопасном и защищенном уголке сердца. Отстранившись, она еще несколько секунд сжимает мои руки в ладонях, а на ее глазах выступают слезы. Я оставляю Зиану стоять на коленях на кровати, а сама пересекаю комнату, выскальзываю за дверь и шагаю по коридору.

Темноту, царящую в лаборатории, нарушают лишь первые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь окна. Стараясь не шуметь, я подхожу к лестнице и спускаюсь вниз. Коридор на первом этаже все так же усыпан гильзами от пуль и осколками кафельной плитки. Здесь в основном расположены лаборатории и кладовки, но занято лишь одно помещение – комната со стеклянной стеной, сквозь которую видно горы.

Дойдя до нее, я останавливаюсь. Изнутри доносится слабый писк кардиомонитора. Я прижимаю руки к двойным дверям, но не спешу открывать их. За ними находится лаборатория со множеством гудящих генкитов, километры кабелей и тело, лежащее в округлом стеклянном резервуаре.

Катарина.

Я заставляю себя приоткрыть дверь на пару сантиметров, чтобы увидеть резервуар. Бледные руки и ноги Катарины слегка подергиваются в голубом, поблескивающем нанорастворе. Ее распущенные волосы закручиваются в темные спирали, глаза закрыты, а губы слегка приоткрыты. Я застываю у дверей, даже не пытаясь зайти внутрь. На моей щеке все еще сохранилось пятно оливковой кожи, а в теле можно найти множество клеток с ее ДНК. Но как же тяжело видеть ее отдельно от себя.

Мне все еще кажется, что большая часть меня находится в этом резервуаре. Но именно ее я и должна отпустить, если собираюсь отправиться в самостоятельное плавание.

Развернувшись, я направляюсь к тому, что осталось от входной двери. Мое пребывание здесь не поможет ни Катарине, ни мне. Я осторожно переступаю через обломки в вестибюле, пока не добираюсь до пластиковой пленки, закрывающей дыру. Отодвинув ее в сторону, я морщусь от возникшего шума и покидаю кошмарную лабораторию, в которую больше не желаю возвращаться.

Я шагаю навстречу холодному утреннему воздуху и позволяю пластиковой пленке вернуться на место. Густой туман низко нависает над лесом, поляна вокруг лаборатории усеяна обломками и воронками от взрывов. Первые лучи дневного света искрятся на росе, покрывшей траву, превращая капельки воды в миллионы сверкающих драгоценных камней.

– Не хотела прощаться?

Я оборачиваюсь и вижу Коула, поджидающего меня с кружкой в руке.

– Мне показалось, так будет лучше, – отвечаю я, поправляя рюкзак на плече. – Да и вам не особо уютно рядом со мной. Это заметно.

– Это тебе неуютно с нами, Цзюнь Бэй.

Я опускаю глаза и прикусываю губу.

– Думаю, нам всем нужно время, чтобы забыть о случившемся. И будет лучше, если мы сделаем это подальше друг от друга.

Он подносит кружку ко рту и делает глоток, пока пар клубится вокруг его лица.

– Возможно, ты права.

Но, несмотря на это, мне очень больно слышать это из его уст.

– Куда отправишься? – спрашивает он.

Я медленно вдыхаю утренний морозный воздух.