– Наверное, отправлюсь на Гавайи. Руз с несколькими генхакерами из Энтропии направляются туда и предложили мне присоединиться к ним.

Я совершенно не ожидала услышать что-то подобное от Руза после выпуска вакцины. Я предала его, бросила на базе «Картакса», а затем попыталась отобрать Энтропию. Но все это я натворила, желая создать новый мир для человечества. Вот только он был прав.

Невозможно сделать жизнь людей лучше с помощью кода… это можно сделать, лишь прислушавшись к своему сердцу.

Но сейчас мое сердце напоминает втиснутый в аквариум океан. Иногда меня пугает, как он бьется изнутри о стены, особенно если я нахожусь рядом с Коулом и другими. Как он ревет, когда я вспоминаю о Мато и размышляю о том, к чему могли привести наши отношения. Как он бушует, взметаясь вверх, когда я вновь замечаю пустоту там, где когда-то ощущала присутствие Катарины.

Когда-нибудь я найду в себе силы нырнуть в этот аквариум и поплавать в нем. Научусь плыть по волнам своего сердца, а не тонуть в них. И, возможно, я смогу изменить мир с помощью этого океана. А может, и нет. Но пока мне хватит и маленькой лаборатории в незнакомом городе, которую мне пообещал построить Руз.

– А что на Гавайях? – спрашивает Коул.

Я пожимаю плечами:

– Солнце, прибой, ананасы.

Он поднимает бровь:

– Звучит классно.

– А что будешь делать ты? Какие у тебя планы?

Его взгляд скользит к стеклянной стене лаборатории. Комнате Катарины. Бо́льшую часть времени Коул проводил с ней – читал вслух, просматривал новости на экране в углу комнаты. А прошлой ночью, когда я заглядывала туда, то увидела, что он спит на кресле рядом с резервуаром.

– Пожалуй, еще немного побуду здесь, – отвечает он. – А затем хочу попутешествовать. Я мало чего повидал в мире.

Я хватаюсь за лямку рюкзака и ступаю на траву.

– Я буду скучать по тебе, Коул.

Черты его лица напрягаются.

– Я тоже буду скучать по тебе, Цзюнь Бэй. И хочу, чтобы ты была счастлива.

Я снова поворачиваюсь к нему:

– Как думаешь, мы можем быть действительно счастливы?

– Думаю, да, – решительно отвечает он. – Я уверен в этом. Не кори себя за прошлое – это никому не поможет. Я представляю, сколько у нас впереди работы, и не сомневаюсь, что ты способна сделать много хорошего. Пусть этого не знает никто, кроме нас – но именно ты спасла мир. И просто обязана отыскать то, что сделает тебя счастливой. Пообещай мне.

– Я не готова тебе это обещать.

Он пристально смотрит на меня, пока меня не охватывает желание отвести взгляд, но именно в этот момент на его лице появляется улыбка.

– Не думаю, что есть что-то, чего ты не сможешь сделать, Цзюнь Бэй.

У меня в горле встает ком.

– Хорошо. Я обещаю. Но ты пообещай тоже.

– По рукам, – говорит он и обхватывает мою ладонь.

От прикосновения нагретой горячей кружкой кожи по телу проходит знакомая дрожь. Где-то в глубине души просыпается желание шагнуть в его объятия и, возможно, оно будет возникать всегда. Но остальная часть меня сейчас громко и настойчиво зовет отправиться в путь навстречу неведанному и успокоению, которое я обрету не в чьих-то объятиях, а лишь познав свой собственный разум.

Отпустив его руку, я разворачиваюсь и иду по гравийной дорожке навстречу туману.

Я не оглядываюсь назад, а уверенно смотрю вперед.

И вижу там целый мир, который ждет встречи со мной.

Катарина

месяц спустя

Мне всегда нравилось смотреть, как солнце садится за горы Блэк-Хилс. Как горизонт окрашивается в золотистый цвет, а солнце сияет между деревьями, подсвечивая ветви своими лучами. Мне нравится наблюдать, как олени выходят из леса с высоко задранными носами и, нервно дергая ушами, спускаются к озеру, чтобы напиться воды. Я люблю слушать пение птиц и ощущать, как меняется температура воздуха, когда дневная жара спадает. Нравится наблюдать, как смягчаются тени с наступлением сумерек, а затем и вовсе прячутся в темноте, и как загораются первые звезды, а на глади воды отражается сияние луны.

И все это мне нравится еще больше, потому что я живу… наблюдаю эту красоту своими собственными глазами, стоя по колено в холодной озерной воде и чувствуя ветерок на коже.

Моей коже.

Мокрые, взъерошенные и только что вымытые волосы лежат на плечах. Руки покрылись мурашками, а пальцы сжимают скомканную мочалку и кусок мыла. Я вышла из хижины, чтобы искупаться в озере, но затем заметила, что солнце начинает садиться, и с тех пор смотрю на закат, вдыхая ночной воздух и наслаждаясь моментом.

С недавних пор каждая секунда для меня ошеломляющая и прекрасная.

Позади меня открывается дверь хижины, а затем раздаются шаги. Я оглядываюсь через плечо и встречаюсь взглядом с Леобеном.

– Ты торчишь тут уже целую вечность, – ворчит он.

– Залюбовалась закатом.

Он качает головой:

– Ты такая забавная. На улице холодно. Пойдем, еда почти готова. А может, тебе нужна лишняя рука? – шутит он.

Я поднимаю бровь, стараясь не показывать улыбки. Моя левая рука бледнее, чем остальное тело, отчего еще виднеется шрам на запястье. Она выросла лишь недавно, и ей пока сложно управлять. Так что Леобен и Анна каждый день отпускают шуточки на эту тему.

– Я буду в порядке… и скоро приду, – отвечаю я, а затем оглядываю себя, выискивая пятна грязи или пены.

На мне майка и шорты из нановолокна, которые успели высохнуть, пока я любовалась закатом. Знаю, Леобен предлагает свою помощь потому, что заботится обо мне, но в последние пару дней мне удается справляться самостоятельно. Ноги слегка дрожат, когда я выхожу из озера, но это не сильно меня беспокоит. С момента моего пробуждения уже прошел месяц. Первые несколько недель дались мне тяжело, но теперь я практически готова к новым тренировкам с Леобеном… вот только не думаю, что он станет мне их давать. Ведь теперь он частенько мне напоминает, что я его маленькая сестренка. Каждый раз, когда я слышу эти слова, сердце в груди сжимается, а где-то в глубине души появляется чувство цельности. Но меня все равно раздражает, что он обращается со мной как со стеклянной статуэткой.

Сбежав по ступенькам с крыльца, он шагает по траве и подхватывает мое полотенце.

– Я же сказала, что в порядке.

– Да, да, – соглашается он, накидывая полотенце мне на плечи. – И я в этом не сомневаюсь, кальмар.

Он забирает мыло и мочалку из моих рук, и татуировки на его коже освещают последние лучи заката. К его животным добавилось еще одно – феникс с окрашенными в золотой и малиновый цвета крыльями. По преданиям, птица взлетает в небо, там сгорает дотла и возрождается из пепла вновь.