В воздухе без движения висела ворона. Одно ее крыло было выставлено в сторону. Пернатый Христос криво висел на невидимом кресте. Небо было заполнено тысячами растревоженных ворон, заглушивших своим карканьем шум уличного движения. Над воронами кружили коршуны — невозмутимые и недосягаемые. Распятая ворона висела совершенно неподвижно. Очень скоро под вороной собралась небольшая толпа зевак. Люди пугали друг друга до смерти, высказывая предположения об оккультном значения оцепеневшей в воздухе вороны и обсуждая возможные последствия этого дурного знака — не постигнет ли их какое-нибудь проклятие?

Однако в том, что произошло, не было никакой тайны. Ворона в полете наткнулась на прозрачный корд воздушного змея, который запутался в ветвях баньяна, росшего на кладбище. Виновник — пурпурно-красный воздушный змей, с виноватым видом просвечивал сквозь листву. Шнурок — китайское изделие, заполонившее рынок, — был сделан из прозрачного, очень прочного пластика, покрытого сверху слоем силикатного стекла. Запускавшие на День независимости воздушных змеев люди сбивали змеев других людей, захлестывая их корды китайским шнуром, который перерезал другие нити, словно бритва. В городе уже было несколько несчастных случаев с этими невидимыми шнурами.

Сначала ворона пыталась освободиться, но потом поняла, что с каждым ее движением шнур лишь глубже врезается в оперение. Она застыла и лишь с недоумением смотрела своими круглыми глазами на собравшихся внизу людей. С каждым мгновением в небе появлялось все больше и больше растревоженных, отчаянно галдящих ворон.

Саддам, оценив ситуацию, убежал в дом и скоро вернулся с длинной веревкой, связанной из кусков шпагата и бельевых веревок. К одному из концов этой веревки он привязал камень и, прищурившись, бросил камень в небо, приблизительно прикинув расположение прозрачного шнура и надеясь захлестнуть его своей веревкой. По расчету Саддама камень должен был потянуть шнур вместе с вороной вниз. Потребовалось несколько попыток с разными камнями (он должен быть достаточно легким, чтобы его можно было высоко подбросить, но при этом достаточно тяжелым, чтобы надежно повиснуть на шнуре и опустить его), прежде чем усилия Саддама увенчались успехом — шнур воздушного змея прогнулся до земли. Ворона упала вместе с ним, но быстро пришла в себя, и, почувствовав свободу, взмахнула крыльями и, как по волшебству, улетела. Вместе с ней улетели и ее сородичи. Карканье стихло, небо очистилось.

Нормальность была восстановлена.

Тем из зрителей, кто увидел в событии нечто иррациональное и неподвластное науке (то есть всем, включая и Устаниджи), стало ясно, что апокалипсис отменяется и в мир вернулась благодать.

Все принялись дружно чествовать, обнимать и целовать виновника торжества.

Саддам Хусейн понял, что другого такого случая ему не представится, и решил, что пора действовать.

Поздно ночью он пришел в комнату Анджум. Она лежала на боку, опершись на локоть и смотрела на засыпающую мисс Джебин Вторую. (Возраст засыпания под ночные вечерние сказки еще не наступил.)

— Нет, ты только представь, — сказала она, — если бы не Божья милость, то сейчас это маленькое создание пропадало бы в каком-нибудь государственном приюте.

Саддам почтительно помолчал, а затем церемонно попросил у Анджум руки Зайнаб. Анджум, не скрывая горечи, ощутив боль от старой, но не зажившей раны, ответила, не подняв головы:

— Почему ты спрашиваешь у меня? Спроси у Саиды — это она ее мать.

— Я знаю всю историю и поэтому обращаюсь к тебе.

Анджум была польщена, но не подала вида. Вместо этого она оценивающим взглядом смерила Саддама с ног до головы, словно видела его впервые в жизни.

— Скажи мне, по какой такой причине Зайнаб должна согласиться на брак с человеком, который мечтает совершить преступление и быть за него повешенным, как Саддам Хусейн?

— Арре яар, — с досадой ответил Хусейн. — С этим навсегда покончено. Мой народ восстал, — Саддам извлек из кармана мобильный телефон и нашел видео с изображением казни Саддама Хусейна. — Вот, смотри, я удаляю видео, прямо у тебя на глазах. Вот, все, его больше нет. Оно мне больше не нужно. Теперь у меня есть новое видео, посмотри.

Анджум с кряхтеньем приняла сидячее положение, притворно ворча:

— Йа Аллах! За какие грехи мне приходится общаться с этим ненормальным? — С этими словами она надела очки. Новое видео Саддама Хусейна начиналось с кадров, на которых было запечатлено несколько ржавых пикапов, стоящих возле аристократического загородного дома, выстроенного в колониальном стиле, — резиденции руководителя налоговой службы Гуджарата. Кузова пикапов были забиты коровьими трупами и скелетами. Молодой далит выгрузил все это добро из машины, а потом принялся бросать на обрамленную колоннами веранду дома. Куски скелетов валялись на подъездной дороге. Рогатый череп водрузили на стол в кабинете чиновника, а коровий позвоночник, словно змею, уложили на кресло.

Анджум была потрясена увиденным. Свет экрана телефона отражался от ее безупречно белого зуба. Она понимала, что люди на экране громко кричат, но звук был выключен, чтобы не разбудить мисс Джебин.

— Что они кричат? Это на гуджарати? — спросила она Саддама.

— Твою мать! Да ты просто смотри! — прошептал Саддам.

— Ай Хай! Что же теперь будет с этими мальчиками?

— Что они могут им сделать, эти несчастные уроды? Они ведь даже неспособны убирать дерьмо за собой. Они не могут похоронить собственную мать. Я не знаю, что они будут делать. Это их проблемы, а не наши.

— И что? — спросила Анджум. — Ты удалил то видео… Это значит, что ты отказался от мысли убить того полицейского ублюдка? — Она была разочарована. Пожалуй, в ее голосе слышалось даже неодобрение.

— Теперь мне нет нужды его убивать. Ты же видела — мой народ восстал! Эти люди борются! Кто теперь для нас какой-то Сехрават? Никто!

— Ты все свои важные решения принимаешь на основании телефонных видео?

— Теперь все в мире так делается, яар. Теперь мир состоит из видео, но ты посмотри, что они сделали! Это по-настоящему. Это реальная жизнь, а не кино, а они — не актеры. Хочешь посмотреть еще раз?

— Арре, не все так просто, бабу. Мальчиков изобьют или подкупят… так сейчас поступают хозяева жизни… и, кроме того, если они перестанут это делать, то как будут они зарабатывать на хлеб себе и своим семьям? Что они будут есть? Чало, мы подумаем об этом завтра. У тебя нет фотографии твоего отца? Мы могли бы повесить ее в телевизионной комнате.

Анджум предложила повесить потрет отца Саддама Хусейна рядом с портретом Закира Миана, увешанным гирляндами из бумажных птичек. Это было признанием Саддама Хусейна зятем.

Саида была в восторге, Зайнаб в экстазе. Начались приготовления к свадьбе. Всех, включая Тило-мадам, измерили, чтобы Зайнаб смогла сшить всем праздничную одлежду по мерке. За месяц до свадьбы Саддам объявил, что хочет вывезти семью на пир. Это был сюрприз. Имам Зияуддин был слишком стар, чтобы ехать, устаду Хамиду надо было присутствовать на дне рождения внука. Доктор Азад Бхартия сказал, что место угощения противоречит его, доктора Азада, принципам, а к тому же он все равно не может есть. В конечном счете в компанию вошли Анджум, Саида, Ниммо Горакхпури, Зайнаб, Тило, мисс Джебин Вторая и сам Саддам. Никто из будущих гостей даже в самом причудливом сне не мог бы себе представить, что приготовил для них Саддам.