Блондинка со скрытым интересом покосилась в направлении бурята.

«Любопытный фрукт таёжного розлива. — Лихо отвела взгляд. — Сдаётся мне, что у мужчины имеется некая разновидность того, что наличествует у меня самой. Одарённый…»

— Кто пойдёт со мной и… — бывший глава «Утопии» посмотрел на бурята, — и Батлаем, поднимите руки.

Руки подняли все. Птицелицый вскинул свою грабку одним из первых, сработав тем самым на авторитет хозяина Селенгинска. Желающих остаться не оказалось.

Арсений Олегович кивнул, и руки опустились — неторопливо, чуть вразнобой. Лихо тихонько вздохнула с неописуемым облегчением. Весь разговор, произошедший в её присутствии, был полностью чистым, без каких-либо добавок того, что заставило бы блондинку включить режим недоверия.

— Вам есть что добавить? — Арсений Олегович с капельку просветлевшим лицом глянул на блондинку. — Может, какой-то план уже созрел…

— Нет никакого плана, — огорчила Лихо. — Только расплывчатые намётки. В «Утопию» надо. Потом уже шевелить извилинами. Мы же не знаем ничего: ни приблизительного числа скопившейся там фауны, ни степени возмущения, могущего возникнуть при виде нас. Хорошо, если они будут вести себя как те гейши, Алмаз, помнишь?

— Это было бы дивненько. — Алмаз даже закрыл глаза в приступе мечтательности. — Прямо по головам протопали бы. В исподнем.

— Мечтать не вредно. — Лихо почесала кончик носа. — Будем отталкиваться от того, что никакой дармовщинки нам не маячит. Что придётся попотеть. Поэтому предлагаю подходить к делу со всей прагматичностью. Без скидок на возможные подарки судьбы.

— Да никто и не собирается на счастливое стечение обстоятельств уповать, — сказал Батлай, вливаясь в обсуждение. — Достаточно того, про что Арсений Олегович говорил. Могло и этого не быть.

— Профессиональные военные среди вас есть? Бывшие, конечно же, — спросил стеклорез. — Нет? Жаль. Эх, Андреича бы сюда… Он бы навёл тактико-стратегического шороху.

— Ты ещё Рокоссовского вспомни, — откликнулся Книжник. — Или Суворова. Давай без фантазий. Пойдём как есть. Смелость, как известно, города берёт.

— Ша, увлекающиеся, — улыбнулась Лихо. — Давайте по существу.

— А что — по существу? — Шатун махнул рукой, то ли отгоняя какую-то мошку, то ли просто ставя точку в разговоре. — Сначала до лаборатории, если всё путём — едем дальше. Если нет — мозговать с учётом новых обстоятельств. А демагогию оплодотворять мы можем, пока язык до дыр не сотрётся. Молоха в этом нелёгком деле мы всё равно не переплюнем.

— Поддерживаю. — Бурят уважительно посмотрел на громилу. — А кто такой Молох?

— Встретился один такой, — сказал Алмаз. — Лясы точить — величайший был мастак, пока на Книжника не нарвался. Книжник у нас только с виду худой и нерешительный. А в деле — сущий профессионал, хоть специализация у него крайне узкая.

Книжник незаметно ткнул его кулаком в бедро. Стеклорез замолчал.

— Когда выезжаем? — Арсений Олегович подвёл итоги. — Предлагаю один день дать на подготовку. Мелкий ремонт транспорта, осмотр оружия… Возражения или какие-то полезные дополнения будут?

Не было ни первого, ни второго. Старый учёный отдал необходимые распоряжения, и все разошлись по указанным участкам работ. За столом осталась только четвёрка, он сам и бурят.

— Покажите ваш механизм, девушка. — Арсений Олегович просительно посмотрел на Лихо. — Обычное человеческое любопытство. Не каждый день предлагают ехать мир спасать. Хочется подержать в руках единственную надежду…

Лихо вынула из кармана деактиватор и положила перед ним. Старый учёный осторожно коснулся кончиками пальцев гладкой поверхности, застыл, словно пытаясь проникнуть в самую суть кругляша. Закрыл глаза, накрыл его ладонью.

— Ничего не понимаю. — Он убрал руку, и блондинка забрала чуть нагревшийся от его прикосновения деактиватор. — Знаете, у меня есть такое умение, ещё досдвиговое, — с большой долей вероятности определять начинку любого механизма. Электронную, механическую… А здесь — что-то непонятное. Как будто внутри — целый мир. Уменьшенный, загнанный под эту оболочку. Ясно одно: это технология далёкого будущего. Если мы до него доживём, господа хорошие, до будущего…

— Тут можно сказать только одно. — Очкарик улыбнулся одним уголком рта. — Согласно женской логике — Лихо не в счёт, у неё логика особенная, самым нахальным образом выбивающаяся из среднестатистических показателей, — или доживём, или нет. Я так полагаю, что да. А почему бы и нет?

Облака были самого обычного колера — желтовато-серого. Нормальные такие облака, от созерцания которых на душе делалось самую чуточку позитивнее. На одну тысячную, стотысячную… неважно. Главное — лучше. Дорога тоже была не самая убитая. Обычная грунтовка, чуть ухабистая, в меру заросшая таёжной флорой, но вполне годная для небыстрого передвижения на хороших колёсах.

— Я нашёл ваши координаты. — Арсений Олегович, покачивающийся на заднем сиденье «Горыныча», наклонился к Лихо. — Всё не так плохо. Это не в дальней от нас стороне города и не в центре. Это точно, что деактиватор не способен сработать раньше? Проход к точке — одно из неизменных условий?

— Да, — с нескрываемым сожалением ответила блондинка. — Разве что, плюс-минус пятьдесят метров, не больше. Не знаю, почему такие беспощадные условия, но выбирать-то не приходится…

— Значит, пойдём куда требуется, — подытожил старый учёный. — Если не ошибаюсь, точка находится прямо на площади Советов. Там ещё такой серьёзный памятник Ульянову-Ленину имеется, кажется, без мировых аналогов… И насколько я помню — в последний раз, где-то с полгода назад, он был на месте.

— Долго ещё ехать? — Лихо глянула через плечо на Арсения Олеговича. — Около двух часов уже тащимся. Я так прикидываю, что уже где-то близёхонько?

— Правильно. — Арсений Олегович согласно опустил веки в подтверждение сказанного. — Не переживайте. Батлай эти места знает. Если уж он не найдёт, то либо апокалипсис уже начался, либо это совсем не Батлай.

— Я смотрю, он мужчина серьёзный, — сказала блондинка без оттенка насмешливости. — Уважением поневоле проникаешься…

— Батлай в переводе с бурятского — «смелый», — просветил Арсений Олегович. — На него можете положиться, как на самих себя. Я вам заявляю это без всяческого преувеличения. А учитывая то, что у него при набеге погибли три дочери и жена, он будет биться до последнего. Ему в жизни просто фантастически везло, жена три раза беременела и всё три раза рожала нормальных детей. Ни одного урода. И вдруг раз — и никого… Он мне жизнь спас, а своих — не сберёг. Есть человеку за что счёты сводить.

— Понятное дело, что есть…

— Да всем есть. — Старый учёный вдруг ссутулился как-то потерянно. — Одно только удручает. Что не доведётся по душам потолковать с той мразью, которая весь этот бардак сообразила. А то я бы своих старческих силёнок не пожалел, объяснил бы, какие у меня претензии… Пока кровью блевать не потянуло бы. Какая мерзость вся эта жажда лёгкой и кажущейся безопасной наживы… Суки. Голыми руками рвал бы, не останавливаясь.