В этот миг адский грохот взорвал ночь. Они обернулись и увидели, как крыша начинает обваливаться с разных сторон. Казалось, дом все больше и больше съеживается, совсем как зверь под ударами палки. Из руин тянулись в небо языки пламени, будто они решили спалить и небо тоже. Постепенно шум стал стихать, и тут раздался крик Джейн:

– Берти, он очнулся!

Трое мужчин кинулись к старику, но тотчас в нерешительности остановились, и не потому, что видели перед собой самое невероятное из чудес – человека, заблудившегося среди разных миров, – а потому, что стали свидетелями торжественной и скорбной картины смерти. Баскервиль открыл глаза и смотрел на них так, словно созерцал что-то далекое.

– Джордж, это ты?.. – прошептал Мюррей, опустившись, как и Джейн, на колени.

Старик кивнул с бессильной улыбкой, и глаза его вдруг наполнились светом.

– Гиллиам, добрый мой друг, – чуть слышно проговорил он хриплым голосом. – Как я был счастлив снова увидеть тебя! Хотя мне было непросто два эти года называть тебя господином…

Договорить ему помешал приступ слабого кашля, и он повернул голову, чтобы выплюнуть на землю маленький сгусток крови. Затем силы оставили его, и он закрыл глаза. Мюррей тряхнул старика за плечо, несмотря на осуждающий взгляд Джейн:

– Джордж, послушай, Джордж, не вздумай умирать… Прошу тебя, мне надо спросить у тебя одну вещь.

Тот с трудом открыл глаза.

– Гиллиам, ты всегда был несносным типом… – Голос звучал откуда-то издалека, как если бы старик говорил с ними уже из-за порога смерти. – Несносным хозяином, несносным врагом… Кажется, я способен терпеть тебя, только когда ты становишься моим лучшим другом.

– Ты тоже был куда лучше в качестве друга, чем в качестве кучера, – ответил Мюррей, радуясь, что умирающий открыл глаза. – Боже, никак не могу поверить, что все это время ты был рядом, а я знать ничего не знал. И хотя мне очень хотелось бы услышать, чем я не устраивал тебя как хозяин, сейчас мы об этом говорить не станем… Но я должен узнать одну вещь… Были мы с Эммой счастливы в другом мире? Скажи правду…

– Гиллиам, – резко перебил его стоявший сзади Уэллс, – ради бога, есть куда более важные вопросы…

Старик обменялся взглядом со своим молодым двойником. Этот взгляд был таким быстрым, что укрылся от Мюррея, хотя он внимательно следил за всем, что происходит с кучером. Только Конан Дойл, к великому своему недовольству, заметил и взгляд Баскервиля, и то, как молодой Уэллс покачал в ответ головой.

– Дорогой Гиллиам… – пробормотал Баскервиль с заметным усилием, – вы с Эммой были невероятно счастливы в моем мире. Много всего случилось, прежде чем вы соединились, но в конце концов вы этого добились. Хотя, к стыду своему, признаюсь, что помог вам не я… Но, попав сюда, я решил сделать все возможное, чтобы вы были вместе… Поэтому и ответил на письмо, которое ты послал моему двойнику, – оно ведь было в точности таким же, какое твой двойник написал когда-то мне. Я боялся, что здешний Уэллс окажется таким же злопамятным, каким раньше был я, и тоже не пожелает откликнуться на твою просьбу.

При этих словах у Джорджа отвисла челюсть, и блаженная улыбка тотчас слетела с его уст.

– Так это ты! – не сдержался он. – Выходит, ты ответил вместо меня на проклятое письмо! А ведь я вам говорил, что не писал Мюррею! Но… но у нас с тобой должен быть одинаковый почерк!

Старик медленно поднял руку, на которой не хватало двух пальцев.

– Я так и не научился хорошо писать левой рукой… – извинился он едва слышно.

И вдруг лицо его исказилось – как будто он пытался проглотить раскаленный уголь, застрявший в горле. Он раскрыл рот и сделал пару едва заметных вдохов, но воздух уже не мог напитать его легкие. Он начал задыхаться, поэтому последние слова Баскервиля понять было совсем трудно:

– Гиллиам, мне очень жаль, что здесь история вашей любви так трагически оборвалась… Но знай, в том мире, откуда я пришел, ничто не смогло вас разлучить… Прошу, живи с мыслью об этом.

Мюррей опустил голову, взор его затуманила пелена слез. Джейн рыдала во весь голос. Уэллс встал на колени рядом с ними и растерянно смотрел на старика, пытаясь осознать, что присутствует при собственной смерти.

– Джордж, ради бога… – произнес он, – нам надо знать, где находится “Карта хаоса”.

Старик лежал теперь с широко открытым ртом, грудь его судорожно вздрагивала. Он глянул на Джейн и постарался этим взглядом выразить всю свою любовь. Затем глаза его заметались, пока не остановились на двойнике.

– Отыщите агента Корнелиуса Клейтона из спецподразделения Скотленд-Ярда, – уже совсем слабым голосом проговорил он. – Книга у него. И будь очень осторожен, Джордж. Боюсь, висящее на мне проклятие подспудно действует и…

Он не смог закончить фразу. Глаза его стали размером с блюдце, грудь приподнялась на пару сантиметров. Джейн пронзительно вскрикнула. Несколько секунд старик силился втянуть воздух, который вдруг сделался ужасно вязким, но тело его обмякло, взгляд начал туманиться, пока свет в нем окончательно не погас. Конан Дойл молча молился, понимая, при каком чуде только что присутствовал. А молодой Уэллс положил пальцы на сморщенные веки, какими когда-нибудь станут его собственные, и легчайшим движением, словно перелистнув страницы требника, опустил их навсегда.

И в тот же самый миг тело старика исчезло.

Долго еще слышался неподалеку треск занятого своим делом огня, который небрежно метил золотыми мазками и деревья, растущие вдоль подъездной аллеи, и четыре молчаливые фигуры, и кусок пустоты, которую оставил по себе кучер, – она свидетельствовала, что есть и другие миры, кроме известного нашим героям. Может быть, этих миров три. А может, сотни, тысячи, миллионы. Может быть, им нет числа. И в одном из них на пустоши, очень похожей на эту, вдруг, будто возникнув из ночного мрака, появилось безжизненное тело старика, чтобы добавить в тот, другой, мир еще одну загадку.

Ты вдруг почувствовал чье-то дыхание у себя за плечом? Наверное, кто-то читает книгу вместе с тобой. Но пусть это не останавливает тебя, отважный читатель, так как мы добрались до той части повествования, где все вопросы найдут свои ответы, включая и тайну моей личности.

Возможно, твое представление о мире изменится. Возможно, твои кошмарные сны при свете дня перестанут казаться тебе такими уж безобидными. Возможно, впредь ты не сможешь с прежним спокойствием смотреться в зеркало… И уж поверь мне: за столь скромную цену тебе нигде не получить большего.

Наверное, падение в колодец длится уже несколько веков или тысячелетий, подумалось ему, но в таком случае можно немного и вздремнуть, разве это что-то изменит? Уэллс начал было похрапывать, и тут – бах! – треснулся обо что-то твердое и холодное.