Когда Уэллсы очутились в дыре, их ослепил яркий свет, как будто вокруг с головокружительной скоростью вилась молния. На них обрушился град самых противоречивых ощущений: то они будто бы проваливались в бездну, то парили в невесомости, то чудовищная тяжесть давила на них и, казалось, вот-вот расплющит до толщины волоса…

И вдруг все прекратилось, словно реку времени в мгновение ока схватило льдом. Уэллс открыл глаза, которые, ныряя в туннель, инстинктивно закрыл, и сразу обнаружил, что падает вроде как в колодец, хотя ничего похожего на ощущение падения не испытывал – возможно, из-за того что и сами стены поднимались – или, наоборот, опускались, – а потому он падал вверх. В любом случае что-то там уж точно двигалось – не важно, он по отношению к колодцу или колодец по отношению к нему, – о чем можно было судить хотя бы по тому, что у него перед носом проплывали разные предметы. Уэллс увидел заставленные книгами шкафы и даже успел прихватить один том, полистать, а потом поставить на полку следующего шкафа; увидел свое любимое кресло, лампы и часы, саркофаг с мумией, колоду карт, корону королевы Виктории… Короче, много всякой ерунды. Не видел он только Джейн, и это встревожило бы его, если бы так сильно не хотелось спать: глаза неудержимо слипались, и он все время зевал. Наверное, падение в колодец длится уже несколько веков или тысячелетий, подумалось ему, но в таком случае можно немного и вздремнуть, разве это что-то изменит? Уэллс начал было похрапывать, и тут – бах! – треснулся обо что-то твердое и холодное. Он понял: затянувшееся бестолковое падение все-таки закончилось.

Уэллс лежал с закрытыми глазами, смутно ощущая под собой твердую почву. Ему совершенно не хотелось просыпаться, и он с большим трудом попытался распахнуть глаза, хотя и боялся увидеть какой-нибудь ужас без названия – или, наоборот, с названием, или, что еще хуже, вообще ничего не увидеть, ведь не исключено, что яркий свет просто ослепил его и все случившееся потом было бессмысленным сном, сотканным в подсознании.

Тут кто-то пару раз энергично лизнул его, разогнав страхи, и Уэллс тотчас открыл глаза. Вместо ужаса он увидел перед собой влажный нос их щенка Ньютона. Биолог вялым шлепком отогнал его и сразу заметил Джейн. Она лежала рядом на мраморном полу в черно-белую шахматную клетку. Уэллс чуть приподнялся, стараясь справиться с противной дурнотой, и потряс жену за плечо. Та захлопала глазами, ошеломленно посмотрела на него, а потом огляделась по сторонам:

– Берти… Где мы?

Муж ничего не ответил. Он уставился на мраморную плитку под своей правой рукой, и выражение его лица было настолько странным, что это напугало Джейн куда больше, чем все случившееся до сих пор.

– Что с тобой, дорогой?

– Я… – пробормотал Уэллс, – никак не могу сообразить, какого цвета плитка у меня под рукой… черная или белая.

Джейн молча взирала на него, она не понимала, о чем речь, но проследила за взглядом мужа.

– Черная, – уверенно изрекла она и тотчас растерянно заморгала: – Нет, подожди… – Наморщив лоб, она стала рассматривать плитку. – Белая! Нет, нет, черная, только вот… как странно, и белая тоже…

Под внимательным взглядом Джейн биолог поднял руку, снова опустил и очень осторожно положил на ту же самую плитку.

– Я опустил свою правую руку на черную плитку. Да, только так и никак иначе. Правда ведь, Джейн? – спросил он с нешуточной тревогой в голосе.

– По-моему, так, – ответила она с не меньшей тревогой. – Хотя… О, Берти, клянусь бородой Кеплера! Я не знаю. Может, все вовсе и не так. В конце концов, ты ведь вполне мог положить руку на белую плитку. Почему ты выбрал черную? И… погоди, а ты уверен, что это твоя правая рука? Она вполне может быть и левой.

Уэллс в недоумении поднес левую руку к глазам и стал ее изучать, словно видел впервые.

– Это моя левая рука, а пола я касался правой… Хотя вполне могло быть и наоборот…

– Или ты мог стоять…

– Или потерять сознание.

Нежный голосок прервал их весьма интересный спор:

– А кто вы такие?

Уэллс и Джейн отвлеклись от плитки, цвет которой никак не могли определить, разом подняли головы и обнаружили в нескольких метрах от себя прелестную девочку, босую и в драной тунике. Ей было лет шесть, не больше. Их поразила естественная красота ребенка: лицо в форме сердечка, каштановые волосы, любопытный взгляд из-под челки, досадливо сжатые сейчас губы, которые могли одарить дивной улыбкой любого, кто этого заслуживает. Ньютон подбежал к ней, виляя хвостом, и упал на спину, подставив девочке брюхо, а она тотчас погладила его босой ногой.

– Вы призраки?

В ожидании ответа она сделала глоток из стакана с лимонадом, который держала в руках. Уэллс поднялся, помог встать Джейн и постарался не думать о том, что, возможно, девочка на самом деле в это же время пьет молоко, а не лимонад, или играет в йо-йо, или показывает фокус с яблоками.

– Э-э… А почему мы должны непременно быть призраками? – спросил он наконец.

– Вы вовсе не должны быть призраками. Просто я так подумала, потому что вы очень уж странно здесь появились, и, надеюсь, мой вопрос вас ничуточки не обидел. – Сразу было видно, что девочка получила хорошее воспитание, хотя и была одета как бродяжка. – Ведь вы появились совсем вдруг, – стала объяснять она наставительно, но и с легким неудовольствием, как маленькая учительница, беседующая с нерадивыми учениками. – Ни с того ни с сего открылась дыра в воздухе, там вспыхнул яркий, ну о-о-очень яркий, свет, такой яркий, что я даже зажмурилась, а когда снова открыла глаза, вы уже были здесь, на полу, и рассматривали плитку, как будто никогда в жизни не видели никакой плитки. Вы очень забавные призраки, – заключила она совершенно серьезно.

Уэллс и Джейн переглянулись. Так значит, вот куда привела их дыра Доджсона… Но где они все-таки находятся? Может, перенеслись в другой мир? Оглядевшись, они убедились, что попали в комнату безусловно им знакомую, несмотря на ее запущенный и поразительно несовременный вид. Обои с подсолнухами, музыкальные шкатулки, детские рисунки… Сразу вспыхнула догадка. Однако картине недоставало нескольких мазков, и тогда они наверняка узнали бы это место. При всем старании им не удалось обнаружить здесь ни экрана связи, ни подогревателя пищи, ни всяких других привычных бытовых приборов. Словно комнату очистили ото всего, что человек придумал за минувшие века, включая сюда и мышей-пылеглотателей. Не успели Уэллсы высказать свою догадку вслух, как за их спиной послышался голос:

– Алиса, иди сюда! Быстро! Все уже готово, можно начинать съемку… Где ты там застряла?

Уэллс и Джейн обернулись. Как раз в этот миг в комнату вошел молодой человек. Он осторожно держал в руках какой-то темный цилиндр и старательно протирал суконкой один его конец. Вошедший глянул на двух незнакомцев, на истошно лаявшую на него собаку и застыл как вкопанный у двери. Алиса поставила стакан с лимонадом на стол и кинулась к нему, вихрем промчавшись мимо незваных гостей.