— Чего ты орешь? — напустилась Хайя на позднюю гостью. — Хочешь, чтобы сюда сбежалась вся Цитадель?

— Прости. — Наложница Верховного Паладайна ввалилась в покой, стуча зубами от страха. — Я просто… просто ничего не могу с собой поделать!

Хайя придирчиво оглядела клиентку. План давно уже засел у нее в голове и даже начал реализовываться — во всяком случае, еще два дня назад к лорду Гандивэру ушло ее послание с подробными инструкциями. Теперь настала пора выполнить второй пункт. Шаманка даже улыбнулась — наложница сама проделала часть ее работы.

— Не бойся. — Она улыбнулась еще шире и провела Охру внутрь покоев. — Все будет хорошо. Мой учитель многое успел мне передать. А после его смерти я смогла стать полноправной наследницей его знаний. Я помогу тебе.

В маленьком покое, куда вошли девушки, все было обставлено, как в обычном жилом орочьем доме — низкая постель-лежанка с ворохом шкур, несколько светильников по углам, каменный стол и сиденья из обрубков поленьев, открытый очаг с подвешенным над ним котелком. В нишах-полках по стенам — всякая всячина, у входа — плетеный ларь с добром. Ничто не говорило, что здесь живет шаманка.

На столе стыли остатки позднего ужина — тушеная крысятина с соусом из давленных мокриц и несколько кусков хлеба грубого помола. С тех пор как Верховный Паладайн увел армию на запад покорять Радужный Архипелаг, у многих в домах начались перебои с питанием, ибо две трети сборов шли в войско и лишь одна треть тратилась на мирных горожан. Если бы не союзники-люди, селившиеся на верхних этажах Цитадели, и не цверги, от которых орки переняли искусство разводить грибы, многим совсем пришлось бы туго.

— Выпей. — Хайя налила из кувшина немного темного, пряно пахнущего настоя. — А то ты так стучишь зубами от страха, что распугаешь всех духов. Да и тебе самой не помешает немного расслабиться.

Охра двумя руками вцепилась в чашу и опорожнила ее единым духом. Хайя налила ей вторую порцию, а потом — и третью. По мере того как в кувшине оставалось все меньше и меньше настоя, наложница Паладайна успокаивалась, а у шаманки, наоборот, поднималось настроение. Ей не пришлось уговаривать Охру пить — та сама после третьей порции протянула руку с чашей, требуя добавки.

— Нельзя, — покачала головой шаманка, но потом все же плеснула чуть-чуть. — А то хуже будет.

На самом деле хуже будет уже после второй порции этого отвара, но наложнице этого знать было необязательно.

Вынув из рук Охры чашку, Хайя провела ее в соседний покой. Здесь вдоль стен были поставлены лавки и навалены груды вещей. На полочке была глиняная плошка с краской.

— Раздевайся, — приказала шаманка, размешивая краску кистью из крысиной лапки. — Я подготовлю тебя к действу.

Охра одним движением скинула с себя парку и стащила плетеные сандалии, оставшись совершенно нагой. Шаманка знаком велела ей распустить волосы и встать в центре комнаты. Потом придирчиво оглядела соперницу матери. Да, Охра была прекрасно сложена, и даже явная ее молодость была достоинством, а не недостатком. Любая орчиха может только мечтать о такой фигуре. Не зря Верховный Паладайн столь решительно отверг старую жену и возжелал иметь сына именно от этой наложницы.

И он еще пожалеет о своем выборе! Бормоча заклинания, Хайя принялась расписывать тело Охры рунами. Девушка стояла босиком на каменном полу, но не дрожала от холода. Руки ее были опущены вдоль тела, глаза полузакрыты. Шаманка нанесла руны на ее лоб, скулы, шею, груди, живот, лоно и кисти обеих рук. После чего легонько кольнула запястье Охры, выдавив капельку крови.

— Так надо. — Это были единственные слова, не относящиеся к заклинаниям, и наложница послушно кивнула головой. Питье начало действовать, и она решительно утратила волю к сопротивлению. Достаточно было одного прикосновения кончиком пальца — и Охра рухнула на пол как подкошенная. Глаза ее закатились окончательно.

Хайя несколько раз перешагнула через бесчувственное тело, всякий раз немного замирая над нею и делая пассы руками, а потом бесцеремонно отпихнула ногами разбросанные тут и там шкуры и поспешила зажечь светильники.

Здесь все уже было готово к действу, но наложнице совершенно не обязательно было знать, что приготовила шаманка. А ведь некоторые знаки и вещи, которые Хайя извлекла на свет, должны были насторожить даже такую дурочку, как эта. Например, обсидиановый череп и кривой ритуальный нож для сбора крови.

Последним из закрытой шкурами ниши, больше похожей на нору, ногами вперед был извлечен связанный по рукам и ногам эльф из числа пленников подземелий. Хайя накануне сама спускалась в тюрьму и долго бродила между сталактитами, к которым были прикованы пленники, выбирая подходящего. Мужчины светловолосых практически не обладали магией, но некоторые рождались с особой восприимчивостью к ней. Таких Видящие превращали в медиумов, лишь в крайнем случае делая своими учениками. Жрицы были всерьез уверены, что мужчинам не дано колдовать. И сколько таких магов, не знающих о своем даре, они потеряли! Правда, потом от этих же несбывшихся чародеев рождались дочери-Видящие. Но факт оставался фактом.

Впрочем, для Хайи это не имело значения. Хотят светловолосые сами покончить с собой — пускай. Она свое дело сделает.

Этот мужчина был медиумом — то есть мог бы им быть и мог бы стать даже магом, если бы Видящие переступили через свое предубеждение и позволили мальчику учиться волшебству. Но судьба распорядилась по-своему.

Пленник смотрел на свою мучительницу широко раскрытыми глазами. Даже настой, который она влила в него силой, не одолел эльфа. Что ж, тем лучше. Его разум будет сопротивляться — и сыграет шаманке на руку. Гнев, боль, ненависть — и смерть. Вот то, что вложит она в лоно Охры.

Торопясь, пока действие снадобья не закончилось, Хайя разложила пленника на нарисованной заранее звезде и точно так же отметила его рунными знаками. Только эти знаки она не рисовала краской, а вырезала на теле беспомощного пленника острым каменным ножом. Эльф извивался в путах, сверкал глазами, мычал что-то сквозь кляп, но ничего не мог поделать. Последним движением Хайя спорола с него остатки одежд и склонилась над его чреслами.

Словно предчувствуя, для чего он нужен, пленник изогнулся дугой, пытаясь освободиться, но было поздно. Хайя торопливо зашептала заклинания. Ее руки действовали независимо друг от друга — она несколько дней потратила на то, чтобы выучить все движения. И теперь действовала, не раздумывая. Капли крови Охры упали на тело эльфа, и пленник застонал.

Хайя проворно вскочила на ноги и, на ходу подхватив бубен, закружилась в танце, призывая духов. Едва прозвучали первые слова гимна, как зашевелилась в углу наложница. По-прежнему не открывая глаз, она медленно встала и, как сомнамбула, пошла к пленнику. Тот перестал извиваться и смотрел на нагую орчиху широко раскрытыми глазами. Покачиваясь в такт бою колотушки, Охра подошла к нему и оседлала его чресла.

Хайя тут же начала второе заклинание и закружилась возле своих жертв, которые, подчиняясь ее словам, начали синхронно двигаться.