Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром следующего дня пошёл сдавать последние зачёты. Отстрелялся быстро, ещё в 11, но пришлось ждать до 12 часов, как и предупреждал вчера комсорг Владимир Станиславич. Подтянулся Лёха. Сидели вместе, базарили ни о чём. Лёха тоже оказывается, занимался единоборствами. Когда поступил в технарь, пошёл в секцию бокса для любителей в подростковом клубе «Заря», потом там же открылась секция кикбоксинга. Стал ходить в неё.
— Чисто для себя, — усмехнулся Лёха. — В таком городе лишним не будет.
— Дрался уже? Приходилось? — поинтересовался Жека.
— Конечно. Наезжали. Да и сюда в общагу к девкам постоянно таскаются всякие. Иногда орут, приходится отбивать.
— На ринге не хочешь подраться? У меня у друганов охранный кооператив, там для тренировки охранников есть тренажёры, место для разминки, ринг. Я сам частенько там бываю. Тоже тренируюсь. Иногда дерёмся в прикол.
— Конечно. Говори адресок. Приду на новогодних. Всё равно делать нефиг будет. В деревню к себе тоже не хочу. Тут делать нефиг, а там и подавно. Водку только глушить, да в клуб ходить на танцы, а это не моё.
Чем-то приглянулся Лёха Жеке. Показался надёжным, простым. Попробовать притянуть его к делам? Давать пока простые поручения. В последнее время Жека не доверял никому, кроме старых пацанов. Из молодых одни слишком пили, или шмалялись наркотой. На речке это не скрыть. Другие сильно блатовали. Были жестокими гопстопщиками и беспредельщиками, что для дела очень нехорошо. Такие для дела наоборот, вредны. Будут мочить всех подряд по тупому — и сами сядут, и всех за собой по тупости утянут. Некоторые уже по зоне пошли, прихватив друганов прицепом. Сам Жека никого просто так никогда не бил, из озорства или по приколу. К обычным людям всегда относился с симпатией и дружелюбием, всегда старался поддержать советом, а если бы попросили, то и материально тем, кому оно нужно.
— О... Молодцы! — довольно сказал Владимир Станиславич, увидев Жеку и Лёху. — Пойдёмте, принесём аудиоаппаратуру. Давайте за мной, пошлите к завхозу.
Комсорг медленно, с чувством собственного достоинства, пошёл впереди пацанов. Жека, привыкший ходить быстро, практически бегом, вынужден был сильно замедлять шаг, и тащиться практически как Робот Вертер из «Алисы Селезнёвой». И обогнать-то никак. А Лёха так вообще стал копировать робота Вертера, ступая так же, размеренно переставляя руки и ноги под прямыми углами, вышагивая за завхозом.
Так понемногу перешли в другой корпус. В небольшой комнатке, рядом с комендантшей общаги, сидел завхоз, Терентий Палыч, мужик грубый и пошлый. Было ему уже лет под 60. Постоянно ходил в замызганной матерчатой куртке и старой кепке. Но ходили слухи, что при копеешной зарплате из его гаража добро просто валится, и невозможно даже пройти к машине. Причём всё какая-то дрянь — веники, щётки-смётки, электролампочки, молотки, и прочее дерьмо.
С нескрываемым обожанием смотрел он на молоденьких студенток, что было совсем уже неприлично в его возрасте. Один раз, во время выборов депутатов, комсомольцев отправили помочь страшим товарищам оборудовать избирательный участок в главной рекреации техникума. Взрослые ставили кабинки для голосования, собирая из металлических трубок, а студенты обтягивали их красной материей.
— Как делать-то? — спросил недоумённо спросил Жека у завхоза, рулившего делом.
— А ты... Паренёк... Скрепляй их вот так, чтобы она волнами меленькими была, изогнутая, как девичья писька, — сально облизал пересохшие губы завхоз, глядя Жеке прямо в глаза своими бесцветными шарами навыкат. — Видел же? Ты видел её? Трогал?
И стал завхоз настолько мерзок, что захотелось сразу дать ему в табло, чтоб присел на жопу. Но Жека сдержался, понятное дело... Однако с тех пор относился к нему как к какой-то мерзости.
Вот и сейчас, завхоз сидит в маленькой каптерке, слушает радио по говорунку, попивает горячий чай, шевеля как таракан порыжевшими от Беломорканала усами, но кажется настолько мерзким, что даже смотреть не охота.
— Терентий Палыч, здравствуйте! Мы за техникой! — комсорг ввалился в киндейку завхоза как к себе домой, выпятив пузо. — Как здоровьичко? С наступающим!
— И тебя с наступающим, Станиславич! — ухмыльнулся завхоз. — Да как здоровьичко? Стоит как кол! А больше и не надо! А ты как? Как сам? Чё там? Воронкова дала?
Завхоз сжал прокуренный палец кольцом, и несколько раз ткнул указательным пальцем другой руки туда-сюда.
— Да... Как сказать... — довольно рассмеялся комсорг. — Потом расскажу. Не при этих.
Кивнул он на Жеку и Леху, топтавшихся в дверном проёме.
— Ладно. Пошлите уже, — завхоз взял связку ключей, и вывалился из киндейки. — Пойдёмте!
Открыл тот же маленький склад, откуда Жека с Лехой вчера вытаскивали стремянку. Там в углу стояли большие колонки АС-90. На них усилитель Одиссей и кассетная дека Нота 220. И если колонки и усилитель были высшего класса, то магнитофон так себе, средненький. Но для дискотеки пойдет.
— Берите и тащите! — скомандовал комсорг. — Я удлинитель принесу следом!
Всё пыльное, грязное. А пацаны в чистой одежде. Сейчас весь вымажешься, и домой идти как свинтусам!
— Тряпку то дайте хоть протереть! — недовольно сказал Лёха, обращаясь к завхозу. — Чё мы такую грязь поволокем?
— Бери. Вон. На ведре лежит, — ухмыльнулся завхоз. — Только не испачкайте!
На ведре лежала половая тряпка. Жека взял её, бережно вытер пыль с техники. Всегда он к аудиоаппаратуре испытывал какой - то трепет, так как лишён был её в своем бедном детстве. А тут... Такое обращение...
Вытерев аппаратуру, пацаны притащили её в актовый зал, подсоединили к удлинителю. Комсорг принес несколько кассет. И была-то на них записана одна пурга. То, что нравилось 40-летним. Что нравилось Владимиру Станиславичу. Николаев, Добрынин, Пресняков... Но играло в целом громко и чисто. Упругий бас даже на половине громкости хорошо раскачивал актовый зал.
— Ну всё хорошо, — довольно ухмыльнулся комсорг. — Всё готово. Приходите вечером пораньше, часов в 6.
—А чё так? — недоуменно спросил Жека.
— А то, Соловьев. Ты ещё
