«Битва за “Белый дом”» началась на рассвете с выстрелов немецких снайперов, привязавших себя к стволам деревьев высоко среди ветвей. По всем позициям били шестиствольные минометы Nebelwerfer – “воплеметы”, как их прозвали англичане[1023] за звук выстрела, похожий на вопль. По громкоговорителям все время твердили: Монтгомери вас забыл, вы окружены, сдавайтесь…»

Основная атака началась в тот же день. Боевая группа Крафта продвинулась вперед под прикрытием интенсивного минометного огня, но, когда пришло время для атаки, «все заговорило», записал полковник Пэйтон-Рейд. «Расчеты орудий и артиллеристы с “Брэнами” соревновались в скорострельности; из минометов били чуть ли не отвесно, так, что бомбы пролетали почти над нашими головами, противотанковые орудия защищали наши фланги, а пулеметы “Виккерсы” изрыгали поток пуль, как могут только “Виккерсы”. Даже сквозь грохот слышался мстительный мат, преимущественно с шотландским акцентом». Уцелевшие немцы залегли, но мы их вычистили «по старинке, в штыковой, с леденящими кровь криками»[1024].

Пограничники, хотя их численность сократилась до 270 человек, сумели нанести врагу огромные потери. Из истории полка известно, как отважно сражались штабная рота и рота «D». «Майор Кокрейн и Эндрю Тейт, начальник военного оркестра, с “Брэнами” и сержант военной полиции Грэм с “Виккерсом” убили десятки немцев». Пощады не было никому, да ее и не ждали. «Майор Гордон Шеррифф, сопровождая командира, объезжавшего позиции 7-го полка, встретил немца и убил его голыми руками»[1025]. Фронт роты “A” был прорван, а остальную часть батальона отбросили, но позицию удалось отбить в яростной штыковой атаке. К тому времени не осталось ни одного командира роты, и только один раненый сержант-майор держался на ногах.

Той же ночью генерал-майор Уркварт приказал пограничникам вернуться в квартал в нескольких сотнях метров к северу от отеля «Хартенстейн». Новые позиции превратились в загородное поле боя: самоходные штурмовые орудия господствовали на улице, а между домами шли кровопролитные рукопашные схватки. Британские солдаты утверждали, что могли очень легко определить присутствие в доме немцев – по запаху несвежего табака.

Около полудня часть разведроты, приданная остаткам 156-го парашютно-десантного батальона, оказалась в трудном положении. «Впервые видели пехоту фрицев в движении, – писал лейтенант Джон Стивенсон в дневнике. – Они то входили, то выходили из домов по другую сторону от перекрестка в направлении пекарни, самому большому зданию в нашей зоне обороны. Как только они подошли, мы их подстрелили. У нас в пекарне было три человека и пулемет. [Немцы] подожгли ее зажигательными пулями, и нашим парням пришлось выбираться. Мы не были уверены, попали ли сами [немцы] в пекарню, но, так как это здание было выше других, мы решили, что лучше его полностью снести. Мы развернули в его сторону PIAT и ударили ярдов с пятидесяти, пробили большую дыру в стене, – должно быть, тем, кто там засел, стало не очень уютно. Потом прошли к дому и закидали гранатами все, что осталось, пока не убедились, что там никого нет. Можно сказать, что в тот день они оставили нас в покое, даже не забрали своих убитых и раненых. К тому времени мы уже убили немало фрицев»[1026].

Защитники периметра не просто падали с ног от усталости. Им отчаянно не хватало боеприпасов и еды. Американский офицер связи Королевских ВВС лейтенант Пол Джонсон доложил, что «пайки на исходе, поэтому мы решили уменьшить их и растянуть остатки, чтобы хватило на сколько возможно»[1027]. Но его отряду еще повезло: у них остались набитые припасами джипы.

Главная проблема заключалась в том, что контейнеры с продовольствием приземлялись за периметром обороны, поскольку радиосвязи не было и британские ВВС не имели четкого представления, какой именно район защищает десант. Дым боевых действий закрывал цветные полотнища, а запускать ракеты «Вери» или зажигать дымовые шашки было бесполезно: немцы делали то же самое, захватив планы, на которых были обозначены все сигналы. И даже когда все же удавалось добыть контейнер, еды часто не хватало. «Грузы прилетели, – писал капрал Джордж Косадинос, – но большая часть упала не там, где надо. Все, что мы получили, это 6-фунтовые [противотанковые] снаряды. Но съесть-то их нельзя!»[1028] Еще большую ярость вызвали контейнеры, наполненные не едой и не боеприпасами, а бордовыми беретами, формой, ремнями и даже смесью «бланко».

Другим подразделениям как раз очень нужны были снаряды для 6-фунтовок, но они, вероятно, получили снаряды для 17-фунтовок, а все их 17-фунтовки уже лежали мертвым грузом. Немцы, напротив, недостатка в боеприпасах не испытывали. Благодаря организованности Моделя в каждую часть грузы доставляли те же грузовики, на которых их привезли в Нидерланды. Лейтенант Джонсон заметил: стоило им открыть огонь, как «почти сразу немцы начинали бить по всему району из минометов»[1029].

При приближении самолетов снабжения Королевских ВВС все смотрели в небо, и многие признались, что им было страшно даже представить, какая отвага нужна, чтобы удержать самолет на курсе под огнем зенитных батарей. «Мой взгляд приковала одна из горящих “Дакот”, – писал капрал артиллерии Джонс. – На какую-то долю секунды в дверном проеме появились двое. У одного был парашют, у другого – нет, и они прыгали с одним. Выпрыгнув, они разъединились. Один поплыл к земле на парашюте; другой упал камнем. Я так и вижу, как он летит, раскинув руки, головой вниз»[1030]. Несмотря на потерю самолетов, грузы 21 сентября приземлялись более удачно, чем прежде, и, конечно, гораздо точнее, чем в последующие дни. В Легком зенитном артиллерийском полку оставалось по тридцать снарядов на орудие, и он сохранил свою боевую эффективность только благодаря доставке почти семисот снарядов для 75-мм гаубиц[1031].

С поразительным самообладанием солдаты поисковых отрядов отдавали раненым большую часть пайков, сброшенных на парашютах. В то время как немцы радовались своей добыче с небес и часто изводили этим противников, некоторые британские солдаты были так голодны, что иногда неразумно готовили цыплят или кроликов, не потроша их. Они без угрызений совести обыскивали карманы и сумки мертвых, будь то немцы или англичане, чтобы проверить, нет ли там пайков. Завтрак счастливчиков состоял из половины кубика овсянки, его крошили и смешивали с водой, чтобы приготовить кашу. Кормились они в основном с садов и огородов, и многие десантники страдали от диареи, наевшись незрелых груш и яблок. Тем, кто находился далеко от гостиницы «Хартенстейн», приходилось полагаться на щедрость хозяев. Британские солдаты часто бывали потрясены, узнав, как скудно жили рядовые голландцы в дни оккупации. Положение еще больше ухудшилось после сражения. Единственное, чего хватало, так это чая. Солдаты отдавали его тем, кто их приютил, а хозяева заваривали чайник на всех. Но молока почти не было, и нехватка воды становилась все острее.