Атака набрала силу только к 08.00. Только после получасового интенсивного артиллерийского и минометного обстрела двинулась пехота – под прикрытием зенитных батарей, стрелявших прямой наводкой. Грохот стоял просто ошеломляющий. «Единственный способ разговаривать для нас с Тэффи, – писал один рядовой из Южно-Стаффордширского полка, – это кричать друг другу прямо в ухо»[1013]. Пулеметы палили так, что майору Лонсдейлу пришлось поехать к позициям своего сектора к северу от церкви Остербека на бронетранспортере с «Брэном»[1014]. Лонсдейл, по словам старшего писаря в штабе Хакетта, «внушал ужас»[1015]: одна рука – на пропитанной кровью перевязи, на голове другая окровавленная повязка и еще одна, большая, на ноге.

«Обычное утреннее чувство “ненависти” вскоре после рассвета, – писал в тот день майор Блэквуд из 11-го парашютно-десантного батальона. – Джон Дуглас и минометный снаряд достигли одного и того же места одновременно. Банни Спик получил большой осколок снаряда в живот и грудь. Теперь из офицеров только этот левый Гай Блэклидж и я. Это был интересный день, нас постоянно обстреливали и обстреливали, и танки не давали передышки. Наши орудийные расчеты великолепны, подбили не меньше двух “Тигров”. На свою беду, я засел в окопе ярдах в двадцати от нашей фланговой 17-фунтовой пушки, так что при каждом выстреле у меня голову чуть не отрывало»[1016].

Снова отличился майор Роберт Кейн из Южно-Стаффордширского полка. Он всего за ночь пришел в себя после того, как у него в руках взорвался снаряд PIAT, ручного гранатомета. «На следующее утро, – говорится в наградном листе к Кресту Виктории, – этот офицер бесстрашно отогнал еще три танка, каждый раз покидая укрытие и занимая позиции на открытом участке, пренебрегая своей личной безопасностью»[1017]. После этого Кейну пришлось вернуться в церковь Остербека, а большинство его солдат сидели в соседней прачечной, которую ее владелец наотрез отказался покидать.

Скоро защитникам города понадобятся все противотанковые боеприпасы до последнего патрона. В середине дня 503-й батальон тяжелых танков достиг Арнема. В нем шли сорок пять «Королевских тигров», еще один мотопехотный батальон, 171-й артиллерийский полк из Зютфена и голландские добровольцы-нацисты из бригады СС «Ландштурм Нидерланд», которых Биттрих разместил за Арнемским мостом.

Юго-западная часть периметра обороны, где стоял Пограничный полк, была главной целью войск генерала фон Теттау. Три взвода ушли вперед для обороны крутого холма Вестербоуинг, с него просматривались Недер-Рейн и паромная переправа к Дрилу. На вершине стояло кафе, из которого можно было любоваться живописным видом на реку и Бетюве за ней. Холм имел огромное значение, но батальон Пограничного полка не мог выделить больше людей для его защиты.

Тем же утром в 8.00 в наступление пошел батальон Ворровского из дивизии «Герман Геринг», им командовал унтер-офицер Шуле при поддержке нескольких устаревших танков «Рено», захваченных в 1940 году. Сражались ожесточенно. Взводы были отброшены. Затем контратаковала рота «Б», но понесла такие потери, что ей пришлось отступить к газовым заводам у реки. Одному рядовому с ручным гранатометом удалось подбить три танка из четырех[1018].

Рота «Б» отважно сражалась против значительно превосходящих сил противника. «Казалось, их были сотни, – писал позднее один младший капрал, – как толпа футбольных фанатов. Мы бились всем, чем могли». В своем дневнике обер-лейтенант Фуллриде записал, что «батальон Ворровского в наступлении на Остербек потерял всех своих офицеров, кроме лейтенанта, и половину солдат». Фуллриде, офицер дивизии «Герман Геринг», был потрясен тем, к каким жертвам привела отправка в бой едва обученных подразделений. «Несмотря на запрет ОКХ[1019], – писал он о высшем командовании армии, – примерно 1600 новобранцев отправили обратно в Германию: их размещение на позициях было бы просто убийством детей»[1020].

Остатки роты «Б» отступили к «Денненорду», большому белому дому. Он принадлежал бывшему генерал-губернатору Голландской Ост-Индии эсквайру Бонифацию де Йонге, который после отставки поселился в Остербеке из-за его знаменитой тишины и покоя. Когда теннисный корт был разрушен артиллерийским огнем и весь дом содрогнулся, де Йонге воспринял это философски. Воды не хватало, ее приносили ведрами из колодца на соседней ферме, что было чрезвычайно опасно. В тот день он записал в дневнике, как появились двенадцать раненых и их накормили на кухне. «Они хотели сдаться, потому что боеприпасов у них почти не осталось. Тогда я сказал им, что это невозможно, пока у них остается хотя бы один патрон. Офицер пришел посмотреть, в чем дело, и, слава богу, забрал их с собой. Но через час они снова вернулись. Никто ими не руководит. Нет сплоченности. Положение более чем ненадежно. Высадка десанта подразумевает, что бойцы могут позаботиться о себе в течение трех дней, потом на помощь им приходит армия, но ее нет. Дом все еще стоит, но это все, что можно сказать»[1021]. Газоны вокруг дома были изрыты щелевыми окопами и орудийными ямами, а раненых разместили в винном погребе эсквайра де Йонге.

Рота «Д» Пограничного полка, находившаяся на полпути между рекой и Утрехтсвег, сильно пострадала во время этой первой крупной атаки от разрывов снарядов в кронах деревьев. Вокруг рос густой лес, и солдатам боевой группы СС Эбервайна удалось преодолеть широкую полосу обороны без особых затруднений. Одно дело – биться с врагом, атакующим в лоб, но постоянный изматывающий огонь с тыла очень негативно отражался на моральном состоянии бойцов. Так как рота стояла у деревушки и не могла отправить раненых на лечение, они остались на попечении санитара, которому помогли несколько смельчаков из местных жителей, они ухаживали за ранеными в своих домах.

7-й полк Собственных Его Величества Шотландских пограничников и еще один батальон из парашютно-десантной бригады Хикса готовились защищать свой «Белый дом» на севере периметра обороны – отель «Дрейерорд». Полковник Пэйтон-Рейд описал «жутковатую атмосферу дома с привидениями. Сквозь продырявленные снарядами стены сияла луна, рождая причудливые тени, со стороны врага слышались крадущиеся шаги, и в каждом окне мерещились какие-то лица. Деревья вокруг были искромсаны шрапнелью. Огромное дерево – каштан – упало, вся земля вокруг отеля была усеяна кусками черепицы с крыши. Изодранные шторы хлопали на ветру, как призраки»[1022].