– Порталы получили распоряжение о том, чтобы предоставить убежище как можно большему количеству находящихся в городе Времен года. Также они должны отправлять обновления по любым открытым, безопасным каналам тем, кто находится за границей. Сейчас идут набор добровольцев и переселение желающих Времен года в пострадавшие от штормов районы и регионы, нуждающиеся в помощи. Они ждут дальнейших инструкций от тебя… Кронос, – деликатно добавляет он.

Джек хочет сесть, но я толкаю его обратно за плечи и со словами: «Мы спустимся через несколько минут, Огги» одариваю всех многозначительным взглядом. Один за другим они выскальзывают из комнаты. Кай уходит последней.

– Сколько у нас времени? – шепчу я ей вслед.

– Пятнадцать минут погоды не сделают, – с кривоватой улыбкой отзывается Кай, закрывая за собой дверь.

Я вижу, что в мозгу Джека кипит работа. Он беспокоится, пытается сложить из разрозненных обрывков целостные картины сложных планов.

– Расслабься, – говорю я, забираясь на кровать и, положа голову себе на руку, вытягиваюсь рядом с ним. – Кай уверяет, что все будет хорошо.

– Каким образом? – Его хмурый взгляд пронизан сомнением.

– Она мне не сказала. Однако нет смысла спорить с Неизбежностью. И со мной тоже.

Я сворачиваюсь калачиком у него под боком и кладу голову ему на грудь. Джек щекочет меня своим смехом, а я принимаюсь лениво вырисовывать замысловатые узоры на его коже. Она теплая, запах Зимы почти не ощущается – мне приходится вдыхать очень глубоко, чтобы учуять его.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, гадая, скучает ли он по холоду, удовольствуется ли когда-либо новой магией. Его сердце бьется сильно и равномерно, в такт стоящим в углу часам.

– Да, в порядке. – Он приподнимает мой подбородок. – Куда больше я беспокоюсь о тебе.

Я понимаю, о чем он спрашивает. В моих глазах минуту назад он прочел не только воспоминания, которые я ему показала, но увидел все: каждую драку, каждый разговор и каждую травму, которую я получила, пока была пленницей Дуга.

– Со мной тоже все хорошо.

– Ты не могла спасти его, – говорит он чуть слышно. – В твои обязанности никогда не входило врачевать его. Он свой выбор сделал. Цена была ему известна.

– Знаю. – И все же я до сих пор глубоко ощущаю его потерю.

– Флёр, я понимаю… – Джек делает паузу, тщательно подбирая слова. – Я отдаю себе отчет, что ты не собиралась возвращаться в Обсерваторию. Этого, вероятно, никогда бы не случилось, если бы Дуг не захватил тебя силой. Ты хотела, чтобы все оставалось как было, но…

– Тебе не обязательно это говорить, – перебиваю я, упираясь подбородком ему в грудь. – Теперь все по-другому. На нас возложена ответственность. – За Обсерваторию, за все перемещенные Времена года и за наших друзей тоже. Мы не можем вернуться на виллу. Не сейчас. Ещё нет. Может быть, и вообще никогда.

Я поднимаю голову и смотрю Джеку в глаза, чтобы показать, что я сама уже сделала выбор. Еще до того, как узнала, что Гея и Лайон планировали для нас именно такой исход. До того, как власть перешла к нам, когда все казалось безнадежным. Я знала, что согласилась бы принять магию Геи, даже если бы это означало потерю собственной свободы.

– Кто-то же должен был взять на себя ответственность за будущее. Почему бы и не мы?

Джек кладет ладонь мне на щеку, прижимаясь мягким, благоговейным поцелуем к моим губам.

– Известно ли тебе, насколько ты потрясающая?

– Нам нужно идти, – отвечаю я, испытывая искушение углубить поцелуй и скрыться в его объятиях до конца наших бессмертных жизней. – Нужно мир спасать. – Эта мысль бесконечно меня пугает.

– У нас есть время.

– Кто это говорит? – поддразниваю я.

Джек усмехается мне в губы, перекатывает меня через себя и прижимает к кровати, покрывая поцелуями шею.

– Я говорю.

Я начинаю смеяться, как ненормальная.

– Похоже, власть уже вскружила тебе голову.

– Только потому, что ее дала мне ты.

Мы оба вздрагиваем от настойчивого удара, как будто кто-то на первом этаже колотит в потолок рукояткой метлы.

– Спускайся вниз, засранец, – доносится приглушенный голос Хулио. – Нам же нужно потушить миллион пожаров.

Джек целует меня в кончик носа, после чего со вздохом садится и тянется за стоящим в подставке для зонтов посохом.

Месяц спустя

Джек

Звякает стекло, когда я сметаю с ковра в совок россыпь блестящих осколков. Некоторые из них толстые и изогнутые – прежде они были шаром, который Лайон разбил, чтобы освободить мой дымный туман. Другие тонкие и плоские – эти некогда защищали плакат в рамке, расколоченный уже мной в поисках последнего письма Лайона.

Эмбер предложила прислать команду уборщиков, чтобы навели порядок вместо меня, но использование пылесоса в этой комнате кажется мне неправильным: шум, скорость, сомнительная эффективность – Лайон подобного не одобрил бы. Он верил в то, что и выполнять работу, и решать проблемы нужно спокойно и вдумчиво. Что простое стояние на коленях ради уборки учиненного беспорядка может само по себе служить уроком. Лайон это именно так и воспринимал. Мне же, даже пробыв Кроносом целых тридцать дней, предстоит еще многому научиться.

Месяц назад мне было трудно заставить себя отпереть дверь его кабинета и войти внутрь, увидеть разруху и осознать, что Лайона больше нет. У меня внутри как будто что-то сломалось. Но теперь, переворачивая кресло и ставя его на ножки, задвигая ящики обратно в стол и поправляя промокашку, я не удивляюсь, поняв, что он был прав. Простая уборка кабинета помогает вымести пыль и сгладить острые углы моих воспоминаний о нем, делая пространство, которое он занимает в моем сердце, менее разоренным и более приятным для пребывания.

Я медленно опускаюсь в офисное кресло Лайона и впервые смотрю на кабинет с его стороны стола, отчаянно жалея, что мне вообще приходится это делать. Я бы отдал все на свете, чтобы еще раз сесть напротив него, рассказать ему, что значат для меня его уроки – даже самые болезненные. Если моя новая роль и научила меня чему-то, так это тому, что пути назад нет. Все, что мы можем сделать, – запомнить преподнесенные нам уроки, попытаться извлечь из них ценный опыт и двигаться вперед.

Я смотрю на часы. Широкая платиновая полоса и циферблат соответствуют цвету и отделке посоха времени, из которого были сделаны. Вскоре после того как я унаследовал его, я обратился к вышедшему на пенсию Лету с просьбой о переплавке. В своей прошлой человеческой жизни он был учеником часовщика и потому сумел придать расплавленному металлу форму часов точно в соответствии с моей задумкой. На крышке выгравировано изображение льва, кончик часовой стрелки инкрустирован маленьким бриллиантом. Еще один такой же – на минутной стрелке. Изображения четырех Времен года красуются на месте цифр 3, 6, 9 и 12.