– Для маскировки. Ведь фамилия Энгельс наводит настоящего марксиста на мысль не о банке, а о теоретике марксизма. А те, кто переводил десять миллионов, были марксистами или хотели показаться ими.

– Таким образом, – суммировала Мальвина, – мы знаем или можем узнать название банка и знаем номер счета.

– Но неизвестно, где этот банк находится.

– А если объездить все страны, где существуют такие банки? – предложила Мальвина.

– Можно, – согласился я, – но трудно. Почти нереально. Не только потому, что таких банков много, но и потому, что большинство из них в справочниках не значатся.

– Что могут означать цифры 10.45?

Это была главная загадка. Без сомнения, отгадав ее, мы узнали бы город или страну, где находится банк.

– Что вообще могут обозначать эти цифры? – много раз спрашивала меня Мальвина.

Они могли обозначать или время: 10 часов 45 минут, или цену: 10 долларов или франков, а 45 мелочь – центы, сантимы. А может быть, 10 метров и 45 сантиметров.

Однажды, оставив Мальвину смотреть телевизор, я сразу после ужина отправился спать. День выдался трудным: я встречался с людьми, которых нанимал на работу, ездил смотреть территорию будущей пристройки, с адвокатом синьорой Исидорой перечитывал контракты. Едва я сомкнул глаза, как Мальвина меня растолкала:

– Я догадалась! Вставай!

Я сначала не понял.

– Вставай! Ты правильно говорил о капитане Гранте. Именно капитан Грант!

– Какой капитан Грант? – я не мог врубиться.

– Ну, тот, у Жюля Верна, которого нашли по записке в бутылке.

– При чем здесь Жюль Верн?

– У тех, кто его искал, была бутылка и указание широты. И у нас есть бутылка и координаты. Только в отличие от несчастного капитана Гранта мы знаем и широту, и долготу. Десять градусов долготы и сорок пять широты или наоборот. Идем смотреть.

Это открытие по значимости показалось мне равноценной догадке Паниковского в отношении гирь, но я смирился и пошел за картами.

Мы просмотрели все восемь вариантов:

10 градусов восточной долготы и 45 градусов северной широты – это Германия. Отпадает.

10 градусов западной долготы и 45 градусов северной широты – Ирландия. Тоже отпадает.

10 градусов восточной долготы и 45 градусов южной широты – Атлантический океан.

10 градусов западной долготы и 45 градусов южной широты – Атлантический океан.

45 градусов западной долготы и 10 градусов северной широты – Атлантический океан.

45 градусов западной долготы и 10 градусов южной широты – Атлантический океан, правда, вблизи Бразилии.

45 градусов восточной долготы и 10 градусов северной широты – Аравийское море вблизи Сомали.

45 градусов восточной долготы и 10 градусов южной широты – Сейшельские острова.

Единственное, что можно было бы рассмотреть, – Сейшельские острова. Но с очень малой вероятностью.

Я несколько дней повертелся в Торговой палате, поговорил с любезнейшим управляющим банком. Мальвина проторчала в библиотеке. И к концу недели мы пришли к общему заключению: этот вариант – забыть.

А с салоном дела шли прекрасно. Главная находка – кандидатура на должность управляющего. Директор банка порекомендовал мне некоего Эрнесту Мигела. До этого Мигел работал менеджером автомобильного салона в Порту Алегри. Ушел на пенсию и поселился в нашем городе. Прожив пару лет, понял, что пенсия не дает такого материального благосостояния, которое удовлетворяло бы его супругу, модную даму, и двух дочек, студенток университета в Рио. Словом, мы нашли друг друга.

В январе Мальвина сдала экзамен по вождению и ездила на маленьком «мерседесе-300». Побывавший под автоматным огнем «мерседес» был отремонтирован и продан. За месяц я продал пять «мерседесов», включая обещанный управляющему банком, и заказал еще десять. Начала работать группа из трех механиков. По совету опытнейшего синьора Мигела, мы брали в ремонт не только «мерседесы», но и «ауди» и «БМВ». Если бы не погоня за сокровищами, я бы сказал, что дела наши идут успешней, чем я предполагал.

– Вот увидишь, – часто повторяла Мальвина, – на «мерседесах» мы за три-четыре года заработаем не меньше, чем получили бы, если бы нашли эти миллионы.

Однажды мы сидели на балконе. Было удивительно тихо, только мерный шум океана да крики птиц. Мы долго сидели молча. Потом Мальвина повернулась ко мне:

– Ты правда никого не убивал?

– Никого.

– А откуда у тебя револьвер?

– В апреле прошлого года нашему агенту в Риме передали кейс с необработанными алмазами. Он должен был вручить этот кейс нашему агенту во Франции, а тот в свою очередь продать алмазы в Амстердаме и вырученные деньги перевести на наш счет в Лондоне. Однако деньги в Лондон не пришли, и меня направили в Европу выяснить, что случилось. Я узнал, что агент во Франции деньги присвоил. По случайному стечению обстоятельств он через несколько месяцев был убит. Мне удалось разведать, что перед смертью он спрятал кейс внутри скульптуры. Когда я разбил скульптуру, то нашел там кейс с деньгами и драгоценностями. Там же лежал пистолет. Ты помнишь этот кейс?

– Помню. Я тогда взяла в руки пистолет и удивилась, какой он тяжелый. Я до этого никогда не держала в руках пистолет.

– Там были деньги и кулек с камнями.

– Ты знаешь, откуда эти деньги?

– Нет. Но думаю, от продажи наркотиков.

– Ты имел дело с наркотиками?

– Нет. Хотя, впрочем, один раз… Мне приказали перевезти статуэтку немецкого фельдмаршала Мольтке из Браззавиля в Женеву и не сказали, что внутри статуэтки спрятан пакет с наркотиком. Да не простым, а особым. Он называется «фельдмаршал». Синтезирован в Германии при нацистах и обладает особыми свойствами. Но так получилось, что статуэтка до меня не дошла, ее украли. Меня направили искать статуэтку. Я ее нашел, но ее новый хозяин взял наркотики себе, а мне отдал пустую статуэтку.

– Откуда у тебя швейцарский паспорт? Он фальшивый?

– Настоящий. Настоящий швейцарский паспорт на имя Жильбера Мало. Мне его выдали в швейцарском консульстве в Монреале. Выдал клерк-коммунист. Можно безбоязненно предъявлять этот паспорт в любой стране… кроме Швейцарии.

– А откуда деньги на счету у этого Мало?

– Я перевозил большие суммы наличными и распределял их по счетам в различных банках. Меня даже прозвали валютным извозчиком. Но если начальная сумма перевозимых денег была известна моему руководству, то, из-за неустойчивого и постоянно меняющегося курса валют, проконтролировать сумму денег, поступивших в банк, было просто невозможно. У меня возникали неоприходованные остатки, которые я и переводил на один из счетов господина Мало.