– Почему они должны пойти ржавчиной?! Их что, нельзя положить в сухое место?! – поразилась Умила.

– Да пошутил я. Мечи в безопасности…– хохмил Синеус.

– А зерно, правда, пошло плесенью? – в сомнениях сдвинула брови Умила.

– Пошло. Но не все…А вот мех, красители и мед – испорчены…И теперь какой-то помешанный купец требует возместить ему убытки, пеняя на наши склады…

– Какой купец?! – ужаснулась Умила.

– Уже никакой, матушка…– несмотря на поганый нрав, Синеус любил мать и не желал расстраивать ее слишком сильно. – Не думай об этом. Еще дождей и торгашей нам пугаться не хватало…

– Оставим эту неприятную тему…Все равно ничего поделать мы не можем…Какой же ты у меня молодец. Вот…Взгляни…– Умила протянула Синеусу письмо из Новгорода. – Желаешь развлечь себя чтивом?

– Признаться, не особенно, – усмехнулся Синеус.

– Это письмо из Новгорода, – пояснила Умила.

– Уверен, что у Нега там все удачно…– Синеус уложил голову на спинку кресла и оглядел потолок. День выдался насыщенным и ему уже не терпелось отужинать и завалиться спать. А тут разговоры о брате, какой тот молодец!

– Какая удивительная беспечность…– Умилу досадовало, что Синеус так мало интересуется делами их семьи. Впрочем, она подозревала, что это показное. – Зачти, а потом обсудим.

– Поведай сама. Не хочу сидеть, склонившись над свечей, – зевнул Синеус.

– Если кратко, то Арви уверяет, что дела идут как нельзя лучше. Бояре в Новгороде либо напуганы, либо подкуплены собственными же их деньгами. Так что противостоять нам там некому!

– А народ? – прищурился Синеус.

– Народ вообще не понял, что произошло! И нахваливает твоего брата, как избавителя, спасшего город от произвола Изборского изверга – Изяслава…– губы Умилы сложились в довольную улыбку.

– Все ясно…Ничего другого от твоего любимого сына я и не ожидал, – раздраженно отозвался Синеус.

– Ну опять ты злобствуешь…А что, как Ефанда? – Умила решила ненадолго сменить предмет разговора.

– Откуда мне знать…– Синеус взял яблоко из корзинки, стоящей на сундуке, и откусил кусок. Рот его теперь был забит, что символизировало отказ от беседы на предложенную матерью тему.

– Ну кому, как не тебе, знать о ней?! – поругала Умила. – Она все-таки твоя жена. Ты не должен забывать, что ее отец – большой друг твоего брата…– Умила хотела еще что-то сказать, но Синеус перебил ее.

– Вот пусть бы Нег сам и женился на ней!

– Да какая разница, кто на ней женился?! – вскипела Умила. – Мы все должны стараться на благо нашей семьи! А не считаться, кто и что сделал! А вообще, мне кажется, вы с ней весьма похожи, – Умила улыбнулась романтично. – И подходите друг другу как нельзя лучше…В вас одна стать. И достоинство…

– Это тебе так кажется, поскольку ее папаша – «большой друг» Рёрика! – напомнил Синеус.

– Нет, не поэтому, – Умила таинственно вздохнула. – Ефанда почтительна, скромна, умеет вести себя, как полагается…

– Странно, и чем же мы с ней в таком случае похожи?! – расхохотался Синеус.

– Пока ничем! – гаркнула Умила. – Но я верю, что ты возьмешься за ум и станешь таким же обстоятельным и степенным…Посмотри на себя, ты уже зрелый муж, а держишься так, словно младой разгильдяй! – как всегда, побранила Умила Синеуса за легкомыслие. – Я думаю, что когда Ефанда подарит нам наследников, ты изменишь о ней свое строгое суждение…

– Не пойму, при чем здесь наследники и суждение о ней?! – Синеус размахнулся и бросил в окно огрызок, оставшийся от яблока.

– Что значит «при чем»?! – возмутилась Умила. – Ты хоть представляешь себе – что такое рождение дитя? А что значит носить в своем животе целого ребенка?! Не жареную курицу и не кубок вина, а живого ребенка!

– Слава богам, нет, не представляю и представлять себе не хочу, – Синеус потянулся к кувшину, стоящему тут же рядом с ним на сундуке. Отпив прямо из горла, князь вернул сосуд на место.

– Возьми чашу, – напомнила Умила, которая уделяла внимание мелочам, не придавая значения главному. Так ее сыновья могли запросто снести кому-нибудь голову с плеч, но при этом подвергались осуждению, если позволяли себе глотнуть воды из горла кувшина или закинуть ноги на стол в присутствии матери. – Так вот. Роды. Это непросто для женщины. А опасно и болезненно! – объясняла Умила. – И когда Ефанда осчастливит нас потомством, родит нам мальчика, ты будешь беречь ее и благодарить за сей бесценный дар…

– Если ты меня за этим позвала, то я лучше пойду, – Синеус собрался встать с кресла.

– Нет, посиди-ка, – Умила сделала строгий жест рукой. – Я понимаю, что жениться на том, на ком надо – непросто. Но я не считаю, что Ефанда так уж плоха, чтоб ты постоянно об этом говорил!

– Да я вообще ничего не говорил о ней! – рассердился уже и Синеус. – Ты сама начала!

– Ну ладно, закончим, – Умила решила прекратить этот разговор, видя что сын разозлился. – Я просто хочу отметить, что не ты один в таком положении…Твой брат, вообще, женился на новгородской княжне, чей отец – ненавистный нам Гостомысл! Подумай, каково Негу!

– Да какая ему разница, кто ее отец?! – усмехнулся Синеус. – Все зависит от того, какова она сама. Если она не напоминает каменное изваяние, как твоя Ефанда, это уже полдела!

– Нет, она не напоминает изваяние…– мрачно заметила Умила. – Хотя лучше бы напоминала…

– А что с ней не так? – Синеус потянулся сладко.

– Она как раз такая, какой быть не следует. Слишком говорливая и везде сует свой нос!

– Я бы охотнее предпочел такую, чем ту, которая даже слова не может произнести, – Синеусу вспомнилась Ефанда, большую часть времени хранящая гордое молчание. Несмотря на то, что сам по себе он обычно был доброжелателен с девицами и даже нравился им, с Ефандой у него отношения не складывались.

– Это лишь кажется. Жена, которая помалкивает, лучше той, которая везде чешет языком! Ты даже не представляешь себе, что есть новгородская княжна. Наш соглядатай описывал ее как скромную и разумную. Но на деле – совсем не так! Это какая-та разбойница, клянусь богами…

– И что же она содеяла такого вопиющего? – Синеусу больше нравилось слушать рассказы о неведомой княжне, чем вести беседы о своей собственной жене.

– Чего она только не содеяла…– угрюмо отозвалась Умила. – Она надерзила Арви сразу же, лишь токмо увидела его…Хотя он является выразителем мой воли. Как он описал ее: «горячее сердце, шальная голова и длинный язык».

– По мне, так все это звучит очень даже неплохо, – пожал плечами Синеус.

– Не для нашей жены! – Умила подняла перст вверх. – Ваши с Негом супруги обязаны быть послушны, тихи и не слишком деятельны. И, уж тем паче, они не должны сметь и в мыслях перечить кому-либо. Тем более, старшим!