Обладающий сверхъестественным чутьём Борис Александрович понял — что его прямо сейчас будут бить и, что вполне возможно — кованными большевистскими сапогами по лицу… Он попытался стать маленьким и незаметным, но это у него не получилось.

Я заступился за бедолагу:

— Товарищ Конофальский несколько преувеличивал — что каждому из нас свойственно. Все мы — люди, все мы — человеки! Возможно, он и не знает лично товарищей — стоящих у руля власти в Кремле… Но, у него есть большой дореволюционный стаж и бесценные заслуги в борьбе с Царским самодержавием! Товарищи на «руководящих постах» — обязательно его примут, выслушают и уважат энтузиазм трудовых масс — видящих в электрификации путь к своему светлому коммунистическому будущему.

Опять же — написали коллективное письмо (я диктовал — Конофальский писал) в Государственную комиссию при Совете труда и обороны (Госплан РСФСР), лично его председателю Глебу Максимилиановичу Кржижановскому, Председателю ВЦИК РСФСР товарищу Калинину Михаилу Ивановичу… Председателю Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) — Петру Алексеевичу Богданову…

Кажется, никого не забыли⁈

Что самое интересное — про Сталина никто даже и не вспомнил и, уверен — предложи я, наверняка последовал бы вопрос:

«А, кто это такой?».

Ну и само собой — не забыли написать главному «виновнику» торжества: Председателю Совета Народных Комиссаров (СНК) РСФСР, Председателю Совета труда и обороны (СТО), члену Политбюро ЦК ПКП(б) — товарищу Владимиру Ильичу Ленину…

Мол, назвали город в честь твоей «девичьей» фамилии, уважили тебя — посему соизволь электричество дать!

Чтоб, мы не при лучине твои и товарища Маркса труды читали-изучали — а при «лампочке Ильича».

Душевное такое письмо, я его раз семь вычитывал-редактировал — даже, на скупую мужскую слезу пробивало… Отдал на суд — почитать Отцу Фёдору и, тот тоже — добавил туда пару весьма проникновенных строк.

Товарищ Конофальский, как и положено всякому уважающему себя российскому интеллигенту, умел красиво и убедительно трындеть — но не обладал требуемой «пробивной силой» а, в трудных житейских ситуациях терялся и жевал сопли… Товарищ Анисимов это прекрасно понимал и, на общем поселковом собрании тому выбрали в попутчики двух «ходоков»: один типичный крестьянин, чуть ли не в лапотках — хоть счас вилы в руки и на штурм барского поместья, другой — «типичный» пролетарий… И молот ему не надо — пудовым кулаком шерстистого носорога завалит!

Напоследок, наш председатель проинструктировал «ходоков», не особенно стесняясь присутствующего здесь же «главу» делегации:

— Смотрите за ним — чтоб не сбежал невзначай! Знаю я эту публику: пропьёт по московским кабакам общинные деньги со столичными шалавами да цыганами…

Я не преминул уточнить, вспомнив «Отца русской демократии» и его столичные амурные похождения — едва не приведшие к краху их с товарищем Бендером «концессию»:

— … С голодными студентками, которым надоели овощные котлеты.

— Вот, вот! Седина в голову — бес в мошонку! Ищи его потом, свищи.

* * *

На следующем же собрании — после отъезда в Первопрестольную Конофальского со товарищи, задумчиво заявляю:

— А ведь у нас проблема, товарищи!

— Какая же? — насторожились.

— Большая проблема… ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА!!!

— Да, не тяни ты кота за яйца, товарищ Свешников!

Большим пальцем показываю за спину — за которой находилось окно:

— А вы посмотрите на наш посёлок — претендующий на ТАКОЕ(!!!) название, глазами товарищей — приехавших из Москвы… Да хотя бы — из Нижнего Новгорода!

Те переглянулись в наивной непонятке:

— А в чём дело? Что не так в нашем посёлке?

— Всё не так! На улицах грязь по колено и выше, лужи непроходимые, тротуары гнилые, кучи мусора, дохлые кошки с собаками… Вонь, мухи… ГОВНО(!!!) на каждом шагу валяется!

— «Говно»⁈ — изумились те, как будто сроду ни одного говна на улицах родного посёлка не видели.

— Да! Именно так — говно! Много говна! Очень много говна! Очень-очень много говна!…Посмотрят руководящие товарищи на это ваше ГОВНО(!!!) и прочие безобразия на улицах и, скажут сурово: «Не достоин!».

Я постучал пальцем по цветной фотографии «Паккарда» на странице лежащего перед Анисимовым журнала… А потом незаметно для других, молча — но красноречиво, показал товарищу Председателю фигу.

Тот, аж вскинулся весь — как дикий андалузский бык при виде одетого в красные лосины матадора и, вскипел как тульский самовар от термитной шашки!

Все следующие выходные, местный председатель бегал — как в одно место мухой це-це укушенный и матерился матерно матерным матом, а очумевший от происходящих исторических перемен народ — шуршал вениками на субботниках и скрёб лопатами… Субботник за субботником целый месяц и, воздух в посёлке стал чище — а зелёные навозные мухи откочевали куда-то на юг из-за сокращения кормовой базы и начавшихся заморозков.

— Этого ничтожно мало, товарищи, — подвёл первые итоги я, — согласен: гов…на на улицах стало меньше, но не появится ли оно вновь?

— Конечно, насрут, — Фрол Изотович хорошо знавший своих земляков, — если уже не насрали, утырки несознательные… Что предлагаешь?

В комнату как раз зашёл неприкаянно слонявшийся Федька, с момента починки «француза» шныривший по мелочи.

На ловца, как говорится и зверь бежит!

Будем действовать по принципу: «кто нам мешает — тот нам и поможет»:

— Предлагаю создать постоянно действующую санитарную милицию и назначить её главой… Фёдора!

У того, аж челюсть с громким щелчком выпала.

* * *

Как я уже говорил, отношения наши не заладились с первого же взгляда и, кроме вышеописанных столкновений было и несколько посерьёзней…

Когда мы с Елизаветой — ещё в самый первый период наших с ней отношений, задерживались по вечерам в гараже, он взял за привычку туда заглядывать — причём не открыто, а как-то по-партизански — «из-за угла»…

Подсматривал короче, извращенец колхозный!

— Другой раз, Федька, глазик тебе выколю, — поймав как-то, я пообещал ему, — председательской кобыле под хвост — ты сможешь и, одним заглядывать.

Другой раз, проводив Елизавету до дома, почмокавшись с ней на прощанье на крылечке и, направляясь в «Трактир» к Софье Николаевне чтоб снять возникшее «напряжение» в чреслах. Смотрю — дорогу мне перегородили трое местных балбесов с Федькой во главе:

— Может, потрещим «гребень на гребень», — он сплюнул мне под ноги, — или засцал?

Что-то я не верю, ещё со времен «той» молодости, в честные поединки «один на один» при условиях — когда за спиной противника маячат трое решительно настроенных отморозков.

Тоже достаточно прицельно сплюнув и,