– О Стивене я ему тоже ничего не говорила, только упомянула, что я, как и он, военная сирота. Он просто турист, нечего придумывать секреты там, где их нет. Я не хочу, как тетя и бабушка Анна, вечно страдать паранойей, и оглядываться через плечо. Если по душе Александру, то посмотрим, как все сложится… – все еще улыбаясь, Густи поднялась: «Иду, мой хороший».

В детской мальчиков по темному стеклу окна сползали крупные капли дождя.

На широком подоконнике стояла антикварная шахматная доска, с дарственной табличкой предыдущей миссис Кроу. По квадратам слоновой кости и гагата рассыпались изящные фигуры. Ладьи сделали в форме крепостных башен, кони несли всадников, на слонов водрузили шатры с крохотными человечками. Ник повертел черную королеву:

– Она похожа на злую фею из сказок, – понял мальчик, – у нее даже плащ такой… – серебряный, тонкой филиграни плащ окутывал фигурку. Белая королева носила золотую накидку и диадему. Блеснули бриллианты в маленьком крестике на шее кузена. Широко зевнув, Питер перевернул своего короля:

– Бесполезно, – смешливо сказал он, – опять ты меня разбил наголову, будущий чемпион мира по шахматам… – Нику одинаково хорошо давались и шахматы, и японская игра го, и карты:

– К рулетке меня вообще нельзя подпускать, – подумал он, – я все просчитываю и предугадываю… в школе Вестминстер Ник занимался по особой, продвинутой программе. По математике он догнал старших кузенов. Официально он считался сиротой, получающим правительственную стипендию:

– Впрочем, так оно и есть… – мальчик почесал золотистые кудряшки на затылке, – меня обучают бесплатно, и в школе, и потом, в университете… – ему отчего-то было неуютно касаться черной королевы. Он вернул фигурку на доску:

– Ты сделал одну ошибку… – мальчик быстро расставил шахматы, – смотри, я тебе покажу… – Питер хлопнул себя по лбу:

– Точно. Я прошляпил ход твоего коня. После него для белых все пошло наперекосяк… – в приоткрытую дверь доносилось мерное сопение Шелти. Овчарка всегда устраивалась ближе к детской, где спала Полина:

– Впрочем, сегодня она не одна ночует, – понял Ник, – Густи с ней легла… – мальчики старались оберегать кузину, однако маленькая леди Холланд презрительно фыркала:

– Нечего со мной носиться, как с драгоценной вазой. Лаура и Луиза пусть думают о нарядах и кудрях… – девочка встряхивала растрепанной головой, – меня больше интересует политика… – Полина аккуратно прочитывала репортажи о парламентских дебатах:

– Дядя Джон водил ее и наследного герцога в Палату Общин и Палату Лордов, – хмыкнул Ник, – Полина, кажется, метит в депутаты… – кузина, впрочем, заявляла, что станет журналистом, как покойная тетя Тони. Полина писала для школьного журнала Квинс-Колледжа. Книги тети Тони младшим в семье пока не давали, но Полина, как и покойный мистер Френч, начала учить испанский язык:

– На Кубе коммунисты, – резонно заметил ей Питер, – легально тебя туда никто не пустит… – светло-голубые глаза девочки опасно засверкали:

– Кроме Кубы, есть остальная Латинская Америка, – заявила Полина, – во-первых, там тоже все вспыхнет, а во-вторых, миновать границы можно и нелегально… – Полина наравне с мальчиками играла в футбол, занималась верховой ездой и бегала в тир.

Ник, как и Питер, стрелять не любил:

– Ворон у нас палит в белый свет, как в копеечку, – усмехнулся мальчик, – ему только дай в руки оружие. Он не успокоится, пока не поразит все мишени… – юный баронет храпел при свете ночника.

Стивен приспособил на двухэтажную кровать табличку: «Земля-Луна». В углу комнаты стоял манекен. Ворон выпросил у тети Марты старый авиационный костюм. Мальчик повесил на стене высотный шлем и кортик отца.

Ник подпер щеку ладонью:

– У нас тоже были семейные реликвии, – он скрыл вздох, – амулет и кольцо из внеземного металла. Все погибло с папой и мамой, с Мартой. И ее крестик тоже погиб… – кузен сложил шахматы. Лазоревые глаза взглянули на Ника. Питер соскочил с подоконника:

– Давай, я какао сварю. Ночью всегда хочется какао с печеньем… – Ник всегда удивлялся, как хорошо кузен чувствует настроения вокруг:

– Это у него от тети Марты, а сердечность от покойного дяди Питера. Он говорит, что в бизнесе очень важно понимать людей. Меня он точно сейчас понял… – Ник озабоченно сказал:

– Тогда и на Ворона надо варить… – Питер усмехнулся:

– Он храпит, словно двигатель космической ракеты. Здесь можно запустить спутник, а он не проснется. Я сейчас… – пообещал кузен. Ник проводил его взглядом:

– Густи с Полиной крепко спят. Но наследный герцог и Максим полуночники, они могут пить кофе в библиотеке… – по негласным правилам, в отсутствие Марты и Волка подросткам позволялось курить только там:

– Когда мама с Волком дома, парни бегают в сад… – Ник привалился виском к стеклу, – я помню, моя мама тоже курила…

Ласковая рука, усеянная выцветшими пятнами чернил, потрепала его по голове. Он вдохнул запах крепкого табака, теплых пряностей, горького цитрона. Губы уткнулись в знакомую ладонь.

Ник залез дальше за портьеру. Обхватив колени руками, спрятав лицо, он сглотнул слезы. Мягкий, мужской голос проговорил:

– Они спят, милая. Пират никуда не двинется из детской. Пойдем, я хочу воспользоваться нелетной погодой, то есть метелью… – Ник услышал веселый смешок матери:

– И ты, и я видели настоящие метели. Признай, что диспетчеры перестраховались… – отец развел руками:

– В прогнозе шквальный ветер, переходящий в ураган, мокрый снег. Они не хотят рисковать пассажирами… – за ставнями маленькой спаленки выл вихрь, Ник вздрогнул:

– Где-то сейчас тоже метель, зима. Кто-то прижался носом к стеклу, как и я… – блеснул тусклый свет, коротко стриженые волосы засветились медью. Ник пошарил руками по окну:

– Я не вижу, кто это, не могу разглядеть… – в саду раскачивался одинокий фонарь, он всматривался в пелену дождя. В ушах зазвучал вкрадчивый, незнакомый голос:

– Ты увидишь ее позже. Будь хорошим мальчиком, Ник, и ты все узнаешь… – ребенок потряс головой:

– Никаких голосов не существует, это плод моего воображения. Я волнуюсь, я думаю о катастрофе, где погибли родители и Марта. Или не погибли… – шрамы от ожогов, на его спине и плечах, давно сгладились. Ник почти ничего не помнил из того дня:

– Только огонь и крики. Мама накрыла меня и Марту своим телом. Но, если я выжил, то могли выжить и они… – об инопланетянах Ник думал больше от бессилия:

– Потому что если мама или Марта, или они обе, у русских, то мы никогда больше не встретимся… – ему было легче поверить в появление на земле инопланетян. Младшим не говорили, куда отправилась секретная миссия, однако Ник предполагал, что дядя Джон не вернулся именно из России:

– И мама с Мартой не вернутся, если они там… – портьера заколыхалась, кузен ловко взобрался на подоконник:

– Какао, шоколадное печенье, фрукты… – широко улыбаясь, Питер достал из-за спины пакет с мандаринами и виноградом, – давай, налетай… – от горячего сладкого какао Нику стало легче. Заглотив разом половину чашки, он привалился к стене. Питер кинул в него мандарином:

– Ты чего такой хмурый… – Ник помялся:

– Ты будешь смеяться, но мне кажется, что мама или Марта живы… – изящные пальцы быстро очистили фрукт. Питер вложил оранжевые дольки в ладонь Ника:

– Ешь. Если живы, я обещаю, мы их найдем… – мальчишки посидели немного, слушая шум ливня за окном.

Скорпиону сразу понравился Лондон.

Готовясь к операции, Саша много читал о Западном Берлине, изучал карты города, наизусть зубрил имена университетских профессоров. Вряд ли Невеста слышала об этих людях, однако осторожность никогда не мешала. Тем не менее, знание Лондона у туриста, впервые посетившего города, могло вызвать резонные подозрения. Саша выучил только маршрут автобуса, идущего из Блумсбери в Мэйфер, однако город ему пришелся по душе больше, чем Западный Берлин:

– Видно, что англичане не пожалели денег. Все здания, разрушенные в блице, давно восстановили. И вообще здесь пахнет богатством… – Саша успел заглянуть в Сити, где его окружили представительные молодые люди в хороших пальто,