люблю. Это совершенно безответное чувство, и мы с ней оба это знаем, и все же я безнадежно, безумно влюблен в Антигону сюр чертова Аэла.

Стоя на темном балконе снаружи, прикрыв рот рукой, я боролся с внезапным диким желанием расхохотаться.

– Какого черта… – пробормотал Люциан Ортос.

– Верно, – откликнулся Пауэр. – Пустая трата моего времени, не так ли?

До меня донеслись звуки потасовки. Я задержал дыхание и зажмурился, хотя вокруг меня и так царила кромешная тьма Огненной Пасти. Когда я наконец открыл их, в ночи воцарилась тишина и мое дыхание поднималось в воздух клубами пара. Я отважился посмотреть через стекло, прежде чем повернуть ручку двери.

Солдаты и Иксион исчезли. Все, что осталось от Пауэра, – это кровавый след, исчезавший за дверью комнаты.

36

Повторный суд

ЛИ

НОРЧИЯ

Во всех моих воспоминаниях о тренировках Стражников самым лучшим моментом был момент взлета. Все проблемы, большие или маленькие, с которыми ты сталкивался в своей учебе, тренировках и жизни, исчезали за спиной. Мир расширялся, затем сужался, а потом оставалось лишь небо.

Я не осознавал, что могу испытать это ощущение и на земле, пока не начал проводить боевые учения в Норчии. Когда я наблюдал, как драконы окружали карстовую колонну Туррет, сжимая кольцо, я почти забывал об Энни и своей тоске по Пэллору. Я почти забывал об Аэле, свернувшейся рядом со мной на балюстраде. Я был настолько поглощен учебными маневрами, потребностями наездников, замечаниями, которые я делал для следующих репетиций, что забывал о себе. Я в настоящем смысле этого слова был жив.

После стольких лет мечтаний об одном будущем, одной большой радости этот новый восторг стал для меня настоящим открытием.

Особенно когда я вижу это.

Наездники из эскадрона драконов-аврелианцев под командованием Брэна пытались синхронно метать копья, лишь на мгновение упустив момент для удачного броска, а затем вдруг им неожиданно удалось обрушить на карст лавину копий в быстрой последовательности. С моей смотровой площадки на балюстраде было видно, как копья одно за другим вонзались в карст, огибая его по спирали.

Все это время я задавался вопросом, как копья могут поразить жизненно важные органы у чудовища размером с кита. Но теперь я все понял.

Эти маневры не могли обеспечить нам смертельный удар, потому что были предназначены не для этого. Они были предназначены для того, чтобы заманивать в ловушку.

Когда наездники вернулись на балюстраду, я отвел в сторону Брэна сюр Берия и указал на его копье. У него на конце виднелась прорезь, предназначавшаяся для специального вида тренировок, которым обычно редко пользовались.

– Возможно, их удастся использовать как гарпуны, если у нас будет веревка?

Глаза Брэна округлились, и он кивнул в ответ.

Связать крылья, свалить дракона на землю и закончить работу внизу.

Конечно.

Когда зверь настолько огромен, как еще можно было его усмирить?

Мне придется переписать все упражнения, потому что с веревкой в руках порядок броска каждого всадника будет жизненно важен, иначе веревки могут перепутаться, образовав ненужные узлы. Но при составлении этих упражнений мне придется руководствоваться теми же принципами, что и раньше. Упростить задачу, разложить на составляющие, а затем объединить в одно комплексное действие.

И у меня было две дюжины наездников, чьим способностям я мог всецело доверять.

Мы будем готовы, когда это понадобится Энни.

– Планы изменились, – сообщил я им. Мышцы моего лица растянулись в первую за последние дни ухмылку. – Но это будет чуть посложнее.

– Испытай нас, – сказал Кор.

ЭННИ

КАЛЛИПОЛИС

Миранде Хейн дали три дня на утверждение нового состава присяжных и поиск свидетелей.

Фрейда приказала магистру Уэлсу вылечить мои раны. Гора целебных мазей и лекарств, которые он прописал, помогли мне более ясно воспринимать все происходящее, но теперь я еще больше начала сомневаться в своем будущем, чем когда-либо. С новыми полномочиями Хейн судебный процесс изменился в лучшую сторону, но я не знала теперь, как мне попасть на арену, когда Иксион узнал о моем так называемом салонном трюке. И как это повлияет на план с Ли в Норчии. Устав от этих размышлений, я погрузилась в глубокий сон, которого у меня не было уже неделю, но резко проснулась, когда дверь в мою камеру с лязгом распахнулась.

– Раз уж ты так в нее влюблен.

Кто-то покатился по полу. Еще несколько фигур застыли силуэтами в дверном проеме, а затем решетка захлопнулась. Из темноты до меня доносилось тяжелое дыхание, и я узнала его, вспомнив наши спарринги.

– Пауэр?

Он издал низкий, хриплый смех.

– Антигона.

– Ты в порядке?

– Да, я… я буду в порядке.

Но даже в тусклом свете было видно, что он не в порядке. Что-то темное и вязкое стекало по его лицу, он прислонился к стене не шевелясь. Я смочила тряпку водой и вытерла ему лоб. Тряпка стала черной от крови. Он получил побои, тяжесть которых я не могла определить при таком освещении.

– Мы попались? – спросила я.

– Не совсем. Я ничего не рассказал о норчианской операции. Они думают, что я зачинщик заговора.

Это не то решение, о котором я бы могла подумать.

– Как ты убедил их?

– Не беспокойся об этом.

Но я абсолютно уверена, что мне не померещились слова Иксиона. Раз уж ты так в нее влюблен. Не нужно размышлять, чтобы догадаться, что им наплел Пауэр. Слезы вдруг навернулись у меня на глаза, и я внезапно обрадовалась темноте. Я потянулась за одеялом, которое валялось в этой камере, и набросила ему на плечи.

Ему было либо слишком больно, либо он слишком устал, чтобы комментировать мою заботу.

– Мы на финишной прямой, командующая, – пробормотал он.

Даже после того, как он заснул, я сидела с ним рядом, не смыкая глаз, и размышляла. Пауэра поймали, но не убили, а это значит, что Иксион еще планировал использовать его в своих целях. И тот факт, что он был здесь, со мной…

Мне это совсем не нравилось.

Но в течение двух дней, остававшихся до повторного заседания, нас оставили в покое. Хейн не вызывала меня для дальнейшей подготовки к суду, и я оставалась в камере рядом с Пауэром, который большую часть времени спал. Я то погружалась в забытье, то выныривала из снов, в которых видения из прошлого сменяли одно другим: окна с видом на море, руки Ли, обнимавшие меня, звук шкворчащей сковороды по утрам. Проснувшись, я обнаружила, что Пауэр обнял меня за плечо.

– Ну, как все было? – спросил он.

– В смысле?

– Твой… отпуск с Лео. – Его слова звучали невнятно, словно он еще до конца не проснулся.