Хотя… Я скользнул восприятием по лицам его подчинённых. Предводители, способные использовать мыслеречь. Все спокойны, если и косятся, глядят, следят за нами, то лишь в рамках обычного любопытства. А главное, главное, ни один из них не обсуждает происходящее между нами.

Похоже, наша беседа всё же ограничена лишь мной и теми, кто обладает силой Властелинов Духа. Эта часть навыков, несмотря на мой талант, всё ещё не очень хорошо мне давалась. А может быть, я слишком привык полагаться в подобных беседах на помощь и присмотр Седого, который заботился о таких мелочах.

Или не заботился, вспоминая события на аукционе и его беспечность.

Артус процедил, не давая мне погрузиться в посторонние размышления и напоминая, что есть здесь и сейчас:

— Ты можешь язвить сколько угодно, уважаемый Цалиш, но будь честен хотя бы сам с собой — я не какой-то там наёмник, а третий в не самом слабом союзе не самой слабой фракции четвёртой звезды.

— И что? — фыркнул Зеленорукий. — Не глава же.

— Объяснись, уважаемый Цалиш. Я уважаю твои былые заслуги, но не позволю насмехаться над собой.

— Я лучше предоставлю младшему господину возможность объяснить тебе твои заблуждения.

— Не знаешь, как извиниться за глупую шутку и перекладываешь ответственность на нанимателя? К чему? Я подскажу, как разрешить это недоразумение: Артус прости за эту издёвку. Был неправ, с меня вино.

— Нет-нет-нет, — покачал головой Зеленорукий. — Не раньше, чем младший господин выскажется.

Я потёр бровь. Обычно всё выглядит и ощущается так, словно Зеленорукий полностью на моей стороне. Это его младший господин, поддержка в вопросах и спорах и прочее. Но иногда он словно испытывает меня на прочность и будто нарочно подкидывает проблем. Вот сейчас — для чего он распалил Артуса?

Тот повернулся ко мне, вперил в меня злой, горящий взгляд и потребовал:

— Ну, уважаемый Ирал, если я простой наёмник, то укажите мне пользу, которую можно получить от оборванцев с улиц. Что вы хотите выжать с детей?

— Выжать? — меня разозлило слово. — Мне ни к чему выжимать их. Выжимать я буду тех, кого нанял и заплатил им немалые деньги, — Артус отчётливо скрипнул зубами, но я говорил не только о нём и тут же намекнул об этом. — И тех, кому даю лечение, которого они не могли получить так дёшево и просто. Всего год службы, лучшее предложение во всём Поясе, не так ли? — перевёл взгляд на Зеленорукого, который лишь усмехнулся, на Дараю, а затем и на Травера. Спросил уже лично его. — Это ведь будет справедливо?

Он промолчал, хотя наливающиеся светом над его головой символы, словно раздуваемые ветром угли в костре, давали мне ответ и так. Но я мстительно потребовал:

— Это справедливо? Отвечай.

Он нехотя выдавил из себя:

— Да, справедливо, господин Ирал.

Я покачал головой, разочаровано подведя итог наблюдениям:

— Врёшь даже самому себе, не желая отступать от своих обид и расплачиваться за своё прошлое. Как хочешь, — вернулся взглядом к хмурящему брови Артусу и признался. — Я размышлял о создании фракции много недель подряд, представлял себе, как это будет, как это устроить, что нужно будет делать. Есть здесь и сейчас, которое можно обустроить и решить только силой, деньгами и могучими идущими. А ещё есть будущее, которое могут решить только молодые поколения. Можно рассчитывать на детей тех, кто пойдёт за мной. Если они будут. А можно положиться на детей, которые уже пришли ко мне.

— На этот мусор? — изумился Артус и процедил. — Отребье, ни к чему не годное, такие же, как и их сгинувшие родители. Была бы моя воля, я бы вышвыривал их в Тюремные пояса, а не платил за них налог. Глава этого города слишком милосерден. Прямо как вы, уважаемый Ирал. Видимо, тоже думает, что они что-то да смогут в будущем. У баранов не может родиться тигр.

И только мой талант позволил мне услышать едва различимую мыслеречь.

— Вот ублюдок. Слышишь? Он бы вышвырнул нас, если бы ему дали такую власть. Как он только посмел марать наших родителей? Что он вообще знает о них?

— Тихо, тихо, брат. Терпи, брат, и следи за лицом. Он никогда и не скрывал того, что ненавидит таких, как мы.

На мои губы выползла ухмылка. Это точно общаются мыслеречью не дети. Это Мечи, подчинённые Артуса. Похоже, и среди них есть выходцы из тех, кого он считает мусором. Что же, раз они люди подчинённые, слабые и вынуждены молчать, то не буду молчать я. Если ко мне не хочет идти Третий Меч союза, то кто сказал, что не придут простые Мечи? Как он их там называл? Железные?

— Знаешь, — с наслаждением сообщил Артусу, — моя мать была сиротой. Всего в своей жизни она добилась сама, поднявшись от никого до одного из самых уважаемых людей в городе пяти звёзд и это было ещё до того, как она встретила отца. Да и я у неё неплохо вышел. Сын сироты, той, которая когда-то воровала еду, чтобы выжить, сейчас могу купить твои услуги, Властелин Духа, на деньги, которые заработал сам, своими руками. Я отношусь к такому с юмором, но боюсь, услышь тебя сейчас она сама или моя сестра, долго бы ты после этого не прожил.

Он поджал губы, с усилием выдавил из себя:

— Виноват, уважаемый Ирал. Если это вас задело, готов принести извинения.

— Что мне с твоих извинений? Это разве исправит твоё мнение о мусоре с улиц? Мне хватает того, что ты уже сказал. Моя мать, сирота, оборванка с улицы и мусор, как ты сказал, обладала неплохим талантом, который передала и детям. Поэтому я буду надеяться, что и среди пришедших ко мне оборванцев отыщутся таланты, которые станут опорой Сломанного Клинка и следующим поколением фракции.

— Это подход кланов или даже Орденов. А у вас, уважаемый Ирал, семья. Для того чтобы семья имела будущее,