то ли действительно ребят припекло, но ехать надо безотлагательно. Так решил мой друг, и ему нельзя отказывать, иначе рванёт сам, а это уже не есть хорошо. Или совсем нехорошо.

С «бусиком» не вышло (владелец был занят по горлышко), поэтому на рассвете двинулись на Витином «ларгусе». Конечно, забрали не всё, что хотели, — маловата «тачечка», забили не только багажник, но и заднее сиденье и даже кое-что разместили на коленях.

Цель — доставка гуманитарки, встречи с воюющими на кременском направлении и на северном фланге Артёмовска.

Срок — трое суток.

Логистика: первая встреча — с Мудрым[113], начальником разведки, нашим старинным другом. Ему огромную сеть (впору «ярсы» накрывать, но у них в дивизионе в ближайшие лет двадцать таковых не предвидится), антидрон, «квадрик», медицина, ещё кое-что. Взамен БПЛ в ремонт.

Вторая точка сбора (с утра следующего дня) — Житловка, что между Кременной и проклятой Червонопоповкой, мясорубка у которой идёт с осени прошлого года. Слева — Серебрянка и Белогоровка, не менее проклятые места. А ещё сказочные: речка Красная, ниже Северский Донец, хвойные леса, воздух плотный и вкусный, хоть нарезай, как масло, кусочками и смакуй. А ещё царство комарья и какой-то каннибальской мошки. Комары что «мессершмитты» — назойливые, стремительные, непрерывно атакующие. Мошка — злющая, зубастая, набрасывается пираньями и просто вырывает кусочки кожи с мясом. Третья — непременная встреча с Филиным[114]. Где и когда — он скажет. Сейчас он за Берховкой (южнее Соледара и севернее Артёмовска). Груз обычный: масксети, «кикиморы», сапёрные лопаты, медикаменты и пр.

С Мудрым пересеклись в условленном месте на окраине прифронтового городка. До передовой рукой подать — дальность миномётного выстрела. Дальше сегодня нельзя — снайпер работает по дороге, и не объедешь — не обойдёшь. Пробраться, конечно, можно — Мудрый даже на своём стреляном «жигулёнке» проскочил, но с нами не рискнул. Или мороки не захотел, что скорее всего, но я лично не в обиде, в отличие от Вити. Нянчиться с этой полоумной «жмур-командой» я бы тоже не стал: своих забот по горло. Глаза у Мудрого краснючие от недосыпа, штормит от усталости, говорит тихо, с трудом ворочая языком. Замотался, парень, ну да у него это не впервой. На него сейчас свалилось всё: и командирские заботы, и за начштаба, и своя родная разведка, и за замполита и зампотеха, и ещё чёрт знает что. А он всё тянет в одиночку и вытянет, нет сомнений.

Комдивизиона в госпитале с инфарктом — доставили на «скорой» и еле успели откачать. Перед этим неделю сердце задавливало, работало с перебоями и пару раз совсем затихало: благо полковой врач дока оказался, запускал, но сказал, что третьего раза не будет — давай в госпиталь. А генерал не отпустил даже в санчасть:

— Иди воюй, не придуряйся, а не то рядовым в пехоту пойдёшь.

Знакомо: прошлый раз, когда комбатареи сказал, что снаряды закончились ещё вчера и поставленная задача невыполнима, отправился командиром штурмовой роты. Вот как-то так: пришел на совещание командиром батареи, вышел командиром штурмовой роты.

Через семь часов вместе со своими «штурмами» он лёг между первой и второй линиями траншей, так и не выполнив задачи ввиду отсутствия артподдержки. Там так и лежат они до сих пор: не вытащить. Мины и снаряды (и наши, и укроповские) разбирают их на молекулы: наши потому, что арта изношена в хлам и бьют по площадям, а укры от избытка снарядов и злобы.

Витя убеждал не писать об этом: нельзя, мол, о плохом, давай лучше о хорошем. Согласен, о плохом писать не надо, но пишу не о плохом, а о той войне, которую видел и которая совсем не биатлон в Алабине. И не парадные реляции. И вообще ложь слишком дорого обходится — жизнями платим, Шебекином да Грайвороном, российскими территориями и жизнями детей, женщин, стариков. И воюем не с какими-то там ДРГ, а с регулярной армией, оснащённой самым современным технологичным оружием.

У Мудрого беда — рэбовцы (свои, родные, разгильдяйские) спалили приёмо-передающую аппаратуру: лучшая радиосеть была в дивизии, а может, и в армии. Ещё зимой привезли ему и настроили — конфетка. Обошлось Вите в копеечку, они знали и берегли, не дышали, а тут эти дебилы без видимых причин врубили систему, не предупредив, и аппаратура полетела. Комдив просить у нас больше не стал — выложил свою апрельскую зарплату всю до копеечки, теперь ждёт доставку деталей из столицы. А что просить, если знает прекрасно, как по миру с шапкой ходим, просим то на «квадрик», то на антидрон, то на броники, то на лопатки (!). Стыдно на сайте просьбы выкладывать, но есть ли иной выход? Конечно, есть, да только не в нашей власти и не в наших силах заставить поставлять в воюющую армию всё необходимое. Заставить прекратить воровать и заставить по совести работать тыловиков и снабженцев. А дальше больше будет таких просьб.

Больше всего Мудрый обрадовался сетям: укрытая техника — спасённая техника, а заодно и жизни солдатские. От всяких вкусностей домашних отказался решительно: лучше в госпиталь передайте. Обрадовался футболкам, носкам да трусам: бытовуха, а нужная. На передке лавки да магазины отсутствуют, так что отовариваться негде, а в город не вырвешься: блокпосты не пропустят, надо обзавестись кучей разрешающих бумажек, которых штабы не дают, а иначе без разговоров на «подвал» и затем в «штурмы» отправят.

Что нужно привезти? Пожал плечами и как-то обречённо выдавил: да ничего. Всё есть. Броники есть? Немного, но хватает. Сети? Не помешает, да только стыдно у вас просить. К тому же всякие проверяющие из минобороны косо смотрят на гуманитарку: мы и так знаем, что вам надо, нечего у гражданских брать. Особенно транспорт выводит их из себя: положен только тот, что по линии министерства приходит (смешно). Беспилотники, связь, антидроны — сколько надо, столько вам и поставляем (смешно). А укроповские БПЛ стаями висят над головой, как «юнкерсы» в сорок первом, да и в сорок втором тоже. И разведывают, и корректируют, и сбрасывают «сувениры». Обнаглели до того, что за одиночным бойцом охотятся.

Да нет, совсем не всё столь безрадостно. У толкового командира действительно почти всё есть, если работает с умом. Только толковых не густо. Дураки да дороги — наше исконное богатство, тем и живём.

Мы не стали прощаться — плохая примета, лишь короткое «До встречи». Мудрый улыбнулся, а потом всё стоял на обочине и смотрел нам вслед, словно прощался. Да нет, мы встретимся, обязательно встретимся, и очень скоро.