не собачьим взглядом. Взгляд из преисподней, ничего не выражающий, оттого жуткий. Они следовали по пятам, двигаясь бесшумно и держась на безопасной дистанции. Сначала он даже обрадовался: всё-таки живые души. Но прояснение наступило быстро, и на смену умилению пришло понимание, почему они за ним увязались: он для них живые консервы. Свежатина, вкус которой они еще не забыли. Трупы давно обглоданы, а тут живое мясо…

Старшина схватил обломок кирпича, но собаки исчезли: мираж, что ли? Только что были, а теперь нет.

В бывшей трёхэтажке на втором этаже целой оставалась только часть угловой квартиры — две стены углом без потолка, ковер на полу, диван, кресло, напротив на столике телевизор. Этаж — открытая сцена с реквизитом, улица — зрительный зал. В кресле женщина — седые волосы собраны в пучок, на коленях раскрытая книга. На диване — старик лицом к телевизору. Муж и жена. Вместе жили, вместе в одночасье смерть приняли. К ним не подняться — лестничный пролёт обрушен. Уцелевший телевизор, уцелевший диван, уцелевшее кресло, уцелевший ковер… Часть разрушенного мира, домашнего очага, счастья человеческого… Будто кто-то поднял вот эту часть квартиры над миром: смотрите, люди, что вы сделали. Зачем? Нас зачем убили?! Сюрреализм. Мир иррационален.

Видно, дом первым попал под обстрел и первый же снаряд разрушил квартиру — слишком неожиданная была смерть этих стариков. Мгновенная. К ним не добраться, чтоб вынести и похоронить. Но к ним не добраться и собакам…

Старшина дошел до конца улицы, свернул за угол: дальше проход загораживала обрушившаяся панель двухэтажки, справа и слева горы камней, кирпича, фрагментов панелей и разбитой мебели. Всё, идти некуда, тупик. Он обернулся: нет, не тупик вовсе, а ловушка: путь назад преградили собаки. Они никуда не исчезли, они шли по пятам с самого момента его появления в этих развалинах, они скрадывали его, и вот настал их час. Они стояли всего в нескольких метрах от него, и было видно, как они напружинились, как изготовились к прыжку, как наконец-то загорелись их глаза какой-то дьявольской радостью.

Развалины мёртвого городка, человек и стая собак-людоедов. Творение войны, творение рук человеческих. Кто-то скажет, что это расплата за зло людское. Да нет, все гораздо проще: они хотели есть. Старшина — это шанс на еще прожитый день или неделю. Случай встроил его в их пищевую цепочку.

Автоматная очередь разметала их, оставив нескольких корчиться в конвульсиях на битых кирпичах.

— Тебе же говорили, что не хрен лазить по развалинам. Здесь живёт смерть. — Женьку послал комдив: слишком уж долго старшина не возвращался. — А эти пусть едят друг друга. Мы же убиваем себе подобных, так на них хоть греха убийства не будет.

Женя философствует с четырнадцатого. С того самого дня, как взял в руки оружие. Случай с собаками для него — рядовой случай, философия войны.

* * *

Это короткая история из серии «Прогулки по освобождённому городу». Рядовое событие — всегда «обшариваем» окрестности вокруг предполагаемого места дислокации, определяем сектора стрельбы в случае отражения нападения, запасное укрытие, пути отхода, место умывания, отхожее (простите) место и т. д.

В бою ты просто работаешь, чувство страха притупляется, даже во время зачистки прежде всего осторожность. А вот уже осматривая второй раз взятые кварталы, каждый шаг контролируешь, фиксируешь глазом дверь, окно, шорох, движение и палец не снимаешь со спуска.

Пятиэтажка со сниженной этажностью до двух этажей. Завалы битого кирпича, висящий на арматуре лестничный пролёт. В щепки разбитая и обгорелая мебель. Смотреть особо нечего, но так, на всякий случай, проверили: мин нет. В подвал пошли в последнюю очередь. Ступали осторожно, ощупывая сначала лучом фонарика каждую ступеньку и проход. Чисто. Пробивающийся из окна под потолком свет размывал сумрак. В конце коридора дверь — массивная, дубовая, тяжелая, запененная по кругу. Дернули за ручку — не поддаётся, и тут заметили, что прибита к дверной коробке двумя гвоздями сотка. Ломать не стали — уж больно хороша дверь, вдруг за ней нормальное помещение, в котором и разместиться можно. «Малой» смотался наверх, взял у самоходчиков метровую лапу с прорезью для вытаскивания гвоздей: молодцы самоходчики, всё «метут», в хозяйстве пригодится, благо не на себе таскать.

Гвозди вытащили, вошли внутрь. Шесть фонариков «люстрой» осветили все помещение. Небольшое, метра три на четыре. В углу матрас, на котором лежал уже высохший труп. Видно, что мужчина — грязный свитер, старые спортивные штаны, стоптанные домашние тапки. Ясное дело, не военный. Без документов. Кто он и как оказался здесь? За что обрекли на голодную смерть?

* * *

Совсем не обязательно, что всем нравится, когда им что-то дарят. Во-первых, возникает какая-то внутренняя зависимость от самого факта дарения, и вроде бы ты обязан ответить тем же при подходящем случае. Во-вторых, не всегда можно угодить с подарком, и ты потом носишься с ним, как дурень с писаной торбой, не зная, что с ним делать. В-третьих, возникает неловкость даже при «протокольном» дарении. Есть в-четвертых, в-пятых и т. д. (можно обидеть самим фактом дарения или подарком).

Все восемьдесят шесть регионов в одночасье решили, что республики надо осчастливить своим присутствием, наперебой чуть ли не в ультимативной форме требуя проведения встреч, конференций и т. д. На голову не напялишь эту трогательную заботу, будто все восемь лет ЛНР только и ждала их. Причем в Донецк не едут — там стреляют, там ракеты и мины рвутся, а в Луганске относительно тихо.

Курьёзы сплошь и рядом. Прошлый раз отметились тонной макулатуры — передали тома всякой партийной лабуды, интересной только историкам — стенографические отсчеты партсъездов и конференций, постановления, резолюции и решения и т. д.

На этот раз депутат от «Единой России» воспылал праведным желанием осчастливить книгами — прислал аж двадцать тонн. Старенькие, правда, по году выпуска, не первой свежести, со штампами колоний. Много заплесневелых.

Сгрузить их вынуждена была одариваемая сторона в городке неподалеку от границы, сняв за свои кровные отдельное помещение для выгрузки и последующей сортировки. Двадцать тонн женщины несколько месяцев перебирали и сортировали, животы надрывали, таская их с места на место с реальной угрозой подхватить какую-нибудь заразу. А депутат бодро отрапортовал, что облагодетельствовал целую республику, внося огромнейший вклад в развитие её культуры.

9

Двойственное отношение к центральным СМИ. Вроде бы ты находился в самой гуще событий, а они говорят, что ничего, в общем-то, не случилось. Как в Сватове, например, когда накрыли «хаймерсами» заводишко, а заодно и нас, волей случая оказавшихся там. Клинический случай.

«На сватовском направлении были пресечены попытки националистов прорвать