он достал объяснение, Карпов Юрий Валентинович, давай отпускай, если нет ничего за ними. Пробили по учётам?

– Сразу, как доставили в отделение.

– Хорошо! Литвинову я арестовываю, Елохова Павла Николаевича, находящегося во всесоюзном розыске, – Кулаченков посмотрел на ориентировку, – инициатор – УВД Омской области, содержать в камере. Свяжись с инициатором задержания, пусть высылают конвой.

– Сделаем!

– Далее, Настя Молодцова, возьму подписку о невыезде. Савельеву – завтра с утра ко мне на допрос. О несанкционированном обыске я позабочусь. Завтра жду сутенёров! Доволен? – с усмешкой спросил следователь.

– Вполне.

– Хорошо! Тогда Литвинову сейчас на допрос!

– Сделаем!

Шелестов вышел из ленинской комнаты и пошёл к себе.

Сев за стол, поднял трубку телефона внутренней связи:

– Дежурный 96 отделения милиции…

– Саша, Литвинову к следователю.

– Ясно, сейчас доставим.

Потом набрал номер семьи Жировых, по городскому телефону.

– Валерий Павлович, здравствуйте! Это Шелестов из 96 отделения. Я не поздно?

– Нормально, время детское ещё. Слушаю, Антон Генрихович.

– Мы всех злодеев и злодеек нашли, и часы ваши тоже. Денег, вашей одежды и портмоне нет. Жду вас завтра в девять утра.

– Буду.

– Договорились.

Положив трубку на телефон, и не убирая руки с телефона, Антон задумался о том, как уговорить Жирова, написать заявление на кражу его личных вещей.

Телефон зазвонил как сумасшедший. Шелестов поднял трубку.

– Антон Генрихович! Здравствуйте. Это Настя Молодцова. Я хочу завтра прийти к вам. Я хочу рассказать всё по поводу того мужчины, что был с нами в ту ночь.

– Ладно! Приходи, но сначала дома всё напиши, договорились?

– Да, я напишу.

– Хорошо, я жду завтра утром.

На следующий день группа задержания выехала по месту предполагаемой встречи Михаила и Заура.

Кавалерова Антон сразу заметил у входной двери пивбара «Лабиринт», что на улице 26-ти Бакинских Комиссаров. Пивняк открывался через десять минут. Рослый и русый Михаил выделялся из толпы жаждущих c утра опохмелиться, густой и кудрявой шевелюрой, и очень приличной по местным меркам болоньевой модной курткой. Рядом стоял крепкий чернявый парень, коротко стриженый, со сломанным носом и приплюснутыми ушами, верный признак борца. На нём была чёрная куртка на молниях. Пахло прокисшим пивом, табаком, рыбой и зловонным амбре, выдыхаемым двумя десятками не опохмелившихся граждан, приходивших в себя, как говорится «после вчерашнего». Хлюпанье грязной воды под ногами, кашель простуженных лёгких, тихие разговоры, подкрепляемые лёгким матерком, создавали у входа гул, подобный растревоженному осиному гнезду.

Пивбар «Лабиринт» представлял из себя одноэтажное архитектурное сооружение в виде спирали, грязновато-белого цвета, ещё в обиходе сие заведение называли «Улиткой». В определённом смысле этого слова сходство было, но только внешнее. Вход располагался внизу, поэтому надо было по спирали, спуститься вниз, пройдя двадцать ступенек. Деваться сутенерам было некуда, и Антон, Гудков, Шишкин и Марков, просто подошли к этим парням.

Антон сначала подумал, что брать их до задержания Татьяны Литвиновой рановато, но сразу живо представил, как будет искать этих отечественных мафиози по всей Москве, то враз передумал.

– Здорово, Михаил!

– Здравствуйте, а вы кто?

Глаза у Кавалерова стали напряженными. Вокруг все замолкли. Часть толпы мгновенно исчезла. Заур медленно оглянулся. За его спиной возвышался на целую голову Борька.

– Даже не думай! – Гудков положил ему на плечо мощную ладонь.

– Поехали, поговорим. – Антон поежился, и посмотрел в серое, затянутое свинцовыми облаками небо. – Ко мне, а то здесь мокро и прохладно.

– Мне всё ясно. А может, по кружечке, товарищ майор. – Кавалеров дерзко улыбнулся, но глаза у него оставались нервными. – Я только-только на работу устроился. Угощаю. Деньги есть.

– Михаил, мы на работе, а потом, я за чужой счет не пью. – Шелестов с усмешком посмотрел сутенёру прямо в глаза. – А разговор у нас длинный, долгий и нудный. Всего пива этого бара не хватит. Поэтому пошли. Будешь дёргаться, надену наручники. Чуешь?

Оставшийся народ вокруг возбужденно зашептался. Вход в пивняк открылся.

В дежурной части Кавалеров свободно развалился на неудобной деревянной скамье, вытянув ноги. На соседней лавке сидели два парня лет по восемнадцать с заявлением о пропаже велосипеда, и иногда, испуганно поглядывали на него. Антон презрительно посмотрел на Михаила:

– Слышь, сутенёр! А ну, сядь нормально! Выставил свои костыли на пол – дежурки! Сейчас в камеру отправлю, мафиози недоделаный!

Парни переглянулись, и засмеялись.

– Антон Генрихович! – Михаил все же переместился на край скамьи, бросая злобные взгляды на ребят, и тут же сел ровно. – Антон Генрихович…

– Что ещё?

– Со мной-то что теперь будет? – при этом выражение лица у него было абсолютно спокойным.

Шелестов остановился напротив него, и спросил:

– Как что? Сейчас следователь освободится, и возьмётся за тебя.

– За что?

– А ты, значит, не при делах?

Михаил отвернулся. Антон направился на выход из дежурки.

– Явку с повинной дадите написать?

Антон остановился, и медленно повернулся:

– Поздновато уже вообще – то.

Кавалеров осклабился:

– А я много чего знаю!

– Тогда подумаю. Отдыхай пока. – Антон выскочил из дежурки и налетел на Шишкина.

– Антон! Что за телка у твоего кабинета стену подпирает?

– Какая?

– Смотри, а то уведу! – заржал Андрюха.

– Отвали, Казанова…

Настя гуляла по коридору, засунув руки в карманы курточки. Когда она увидела Шелестова, то сразу направилась к нему. Антон сходу влетел к себе в кабинет, мурлыкая себе под нос пару строк из песни, которую когда-то сочинил:

И ночью, и днем, и в жару, и в холод,

Мы честно службу несём, охраняя город,

И не важно, что осень, закружила Москву в листьях

Скоро будет весна и в душе, и в мыслях…

Так, клиент созрел, и прибыл для разговора. Это хорошо.

– Настя! Заходи сюда, красавица, не бойся.

«Мальвина» вздохнула, и безропотно перешагнула порог…

– Давай сюда свои записки! – Антон взял несколько исписанных листов и начал читать.

Настя сидела на диване, опустив голову, всем своим видом выражая готовность к сотрудничеству.

– Так – с, ладно! Теперь возьми ещё один лист бумаги и напиши чистосердечное признание. Это заголовок. Там укажешь, что Литвинова пригласила Жирова на свою съёмную квартиру, и она же насыпала Жирову в бокал с шампанским клофелин. Так было?

– Так! – еле выдавила она.

– Иди в предбанник, при входе в отделение, там лавочки, садись и пиши. На, ручку и лист бумаги.

Пока Герман допрашивал Заура, Антон решил заняться Кавалеровым.

– А что мне будет? – не выдержал идущий впереди Антона по коридору Кавалеров.

– Иди-иди! – Антон слегка подтолкнул его в спину. – Ты обещал рассказывать, а не спрашивать.

В кабинете стало прохладно. Затянутое серой пленкой небо за окном-бойницей темнело почти на глазах. Ветки черных и мокрых деревьев изредка постукивали по стеклу, как бы просясь зайти в кабинет к Антону и отогреться. Несмотря на середину дня, казалось, что уже наступили глубокие сумерки. Антон зажег свет и воткнул в сеть заботливо поставленный Марковым на подставку электрический чайник.

– Чаем угостите?

– Перебьёшься.

– И закурить не дадите?

– Нет, а вот бумагу и ручку в придачу, это всегда, пожалуйста. Садись напротив меня, там свободно пока.

Антон положил перед ним несколько листов бумаги и ручку:

– Пиши чистосердечное признание, и излагай просто, с именами, кто и что делал! Особенно Заур. А то на его месте, будешь ты. Особенно укажи, где он доставал наркотики.

Кавалеров несколько секунд помедлил, кивнул головой, и, глядя перед собой, вздохнул, и потянулся за ручкой…

Шелестов выглянул в коридор.

Настя сидела в коридоре, сжимая в руках исписанные красивым почерком листы. Убежать она никуда не могла, хорошо понимая, что дальше района никуда не денется, а последствия самовольного оставления отдела милиции могут быть крайне плачевными.

– Все написала?

Она торопливо кивнула.

Антон прочитал написанное, и кивнул головой, соглашаясь с фактами, изложенными ей в чистосердечном признании.

– Хорошо! Теперь сиди и жди вызова к следователю. Ясно?

– Ясно.

Шелестов вернулся за стол.

Горячий чай медленно, но приятно распространялся по телу. Под монотонное шуршание шариковой ручки по бумаге Антон посмотрел в окно. Время тянулось медленно.

– Всё! Я написал, как так было! – Кавалеров отложил ручку, собрал в стопку исписанные казённые листы, и протянул их Шелестову через стол, чуть привстав.