class="p1">– А что так быстро? – Антон взял листы с явкой. – Слушай, что за почерк, а? Ты что, шифровальщик?

– Я был двоечник! – мрачно пошутил Михаил.

– Так, что тут у нас, – про себя Говорил Шелестов, вчитываясь в его каракули. – Ага! Вот! «…два дня назад, днём, точного времени указать не могу, ко мне домой заехал Заур, и попросил меня съездить с ним к метро „Академическая“, чтобы встретиться с Настей и Татьяной. Мы встретились и потом заехали к Люське Савельевой на Гарибальди, там зависли капитально. Вечером расстались. На следующий день я с Зауром договорился встретиться опять у метро „Академическая“. Мы подъехали к метро, где стояло такси с девушками и каким-то мужиком на заднем сиденье. Заур достал из кармана какие-то ключи и вышел из такси. Я видел, что он подошёл к такси с девушками и в окно передал ключи, а потом какой-то свёрток. Он его достал из внутреннего кармана куртки…» Так! А то, что там были несколько упаковок клофелина, ты не знал?

– Антон Генрихович! Я же не видел, что там у него. Это потом он мне сказал, что это был клофелин, когда мы приехали в кафе «Луна», на Ломоносовском проспекте. Он сказал, что ему позвонила Литвинова и попросила «лекарство», что есть клиент, которому оно необходимо. Деньги за него обещала отдать на следующий день.

– Ясно! Дальше, что там у тебя? Так, выпили…, поехали по домам, встретились с Зауром в пивбаре «Лабиринт» на следущий день…, задержали и привезли…. Дальше, раскаиваюсь…, не повторится. Так, это все, что ли? – Антон бросил листки на стол.-то есть, сутенерами ты с Зауром не выступаете, девок под клиентов не подкладываете, силовую поддержку девчонкам не оказываете, да? Половину денег у девок не забираете, да?

Шелестов откинулся на спинку стула и с интересом посмотрел на Михаила, держа в руке исписанные листки.

– Я так понял, что серьёзно ты меня не воспринимаешь? – Антон помахал ими у него перед носом. Кавалеров «кололся» совсем не на то, на что нужно.

– А вы что хотели, Антон Генрихович, чтобы я сам себя в тюрягу засадил, так, что ли? – Михаил презрительно улыбнулся. – А то, что я на Заура вам показания дал, так у нас принято, что каждый сам за себя. А двое – уже группа!

– Грамотный значит! Ладно, дружок. Твоя философия поганая, мне очень хорошо известна. Разговора у нас не получилось. Что ж, хорошо. Только теперь у нас с тобой другие отношения возникнут.

– Как вас понимать… – Михаил заметно повеселел.

– А так! Эти отношения называются: кто не спрятался, я не виноват! – Антона охватила злость. – Могу пояснить. Если на территории Октябрьского района ты будешь свои дела делать, и я об этом узнаю, я сделаю всё, чтобы следующие несколько лет ты провёл на лесоповале.

Антон посмотрел в окно-бойницу. Нескончаемый дождь продолжался.

– Вы мне угрожаете, товарищ милиционер?

– Угрожаю? Кому? Тебе? – Шелестов теперь успокоился. – У таких, как ты, борзота бывает только до первого обыска, поверь мне. Потом и угрожать не надо. А теперь, вставай и иди в дежурку, тебя следователь вызовет.

– Антон, – заглянул Изверов, – ты сводку написал на раскрытие?

– Напишите сами, Сергей Сергеевич. – Антон смотрел в окно. – Я домой поеду. Устал. Завтра у меня выходной.

– Ладно, заслужил. Езжай. В отпуск, когда планируешь уйти?

– Пока не знаю. Дел много.

– Ладно.

Дверь захлопнулась, но ненадолго.

– Антон, домой поедем? – спросил Борька.

– Едем.

– Ты чего такой смурной? Злодеев поймали, кражу раскрыли. Находящегося в бегах, отловили.

– Просто устал. Домой хочу, и выспаться надо завтра.

– А что с Кавалеровым?

– Герман оформил на трое суток. А так, раскрытия наши. Настю отпустили. Заура и Литвинову «забили» в камеры.

Дождь и ветер подхватили их на выходе из отделения, и сопроводили до остановки троллейбуса. Ядовито – желтыми пятнами уличных фонарей обозначился Ленинский проспект в сырой темноте. Казалось, город насквозь промок под весенними струями воды, низвергающейся с неба в небывалом количестве.

Прогулка.

Антон и Оксана проснулись в восемь часов утра. Оксана заставила Антона лежать в постели, а сама направилась готовить завтрак. Она включила музыку, приняла душ, привела себя в порядок, и через полчаса они с Шелестовым уже сидели за столом в гостиной и завтракали.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросила девушка.

Антон пожал плечами.

– Может, съездим в Нескучный сад, погуляем по парку? Ты там наверное давно не был?

– Думаю, это можно сделать.

– Я хочу там побывать. Ты так много рассказывал о местах своей юности.

– Я тоже.

– О чем ты думаешь? – спросила Оксана.

– Да, по одному делу, которым я сейчас занимаюсь, – признался Антон.

– Расскажи мне.

– Не стоит, – он взял в руки чашку чая.

– Расскажи, расскажи, – просила она, придвигаясь к нему поближе и стараясь заглянуть в глаза.

– Оксана, мне не хочется, не настаивай.

– Но я тебя прошу…

– Это что, допрос? – иронично усмехнулся Антон.

– Если хочешь-то да. И с пристрастием.

– А с пристрастием – это как?

– Ну, это значит, что я от тебя не отстану, пока не узнаю все.

– Все не узнает никто и никогда. Все не известно никому. Хотя, каждый думает, что он знает все.

– Не философствуй, не заговаривай мне зубы. Лучше расскажи об этом деле, – настаивала Оксана, все ближе и ближе подвигаясь к Антону и кладя ладонь ему на колено.

Антон взрогнул.

– Наверное, Оксана, из тебя получился бы неплохой следователь, причем очень красивый. Мужчины с удовольствием рассказывали бы тебе все свои тайны, поверяли бы тебе свои секреты. Я ничего не скажу.

– Скажешь, скажешь, – воскликнула Оксана, и обхватила Антона за шею.

Она это сделала так быстро и ловко, что Антон даже не успел опомниться.

– А теперь говори.

– Я даже не знаю…

– Говори дальше.

– Это не очень приятная новость.

– Что-то не хорошее? – она заглянула ему в глаза.

– Да, возможно, это для меня, но тебя это не касается, – не отводя глаз, признался Антон.

– Это уже лучше. Так к чему мне готовиться?

– Возможно, мне придётся уволиться из МВД.

– Ну, допустим. И что?

– Не знаю… Надо будет что-то решать с работой.

– Ты же умный, придумаешь что-нибудь. Говорят, скоро у нас капитализм наступит.

Антон усмехнулся. Он усадил Ирину на колени, обнял, прижал к себе.

– Ладно, забудь! Будет день, будет пища.

И тут Оксана, уже в который раз за эту ночь и утро, вспомнила о тугой повязке на его плече.

– Болит? – она легко, подушечками пальцев коснулась плеча Антона.

– Болит, но уже не сильно.

– Расскажешь, что случилось

– Нет, не зачем.

– Давай тогда в парк не поедем. Давай сходим к моей маме, тем более, она очень обрадуется, увидев тебя, Антоша.

Шелестов задумался. Он принялся помешивать крепко заваренный чай в тонкой, почти фарфоровой прозрачной чашке. Ложечка звякала, а он смотрел, как закручивается темно – янтарная жидкость. Затем отряхнул ложечку, и положил ее на блюдце.

– Так, что решим? – спросила Оксана, заглядывая ему в глаза.

– Не знаю. Что-то мне ничего не хочется.

– Совсем ничего? – напряглась женщина.

– Это не относится к тебе, дорогая, – сказал Антон, и поцеловал её в шею.

Затем прижал ладони Оксаны к своему лицу, уткнулся в них так, как когда-то в детстве в не самые лучшие минуты своей жизни прятал лицо в ладони матери, Оксана почувствовала, что на его душе творится что-то неладное.

Она нежно сжала его виски своими теплыми ладонями, и так же нежно поцеловала его во влажные глаза. Душа Шелестова сжалась, он взял её на руки, прижал к себе и легко, словно бы она ничего не весила, закружил по гостиной, а затем спокойно понес в спальню, положил на постель, и принялся одну за другой расстегивать перламутровые пуговицы ее шелкового халата. Оксана лежала, закрыв глаза, касаясь кончиками пальцев лица любимого мужчины…

…Умывшись, она взялась расчесывать волосы, стоя босиком в ванной и разглядывая свое отражение в большом зеркале. Он терпеливо ждал, стоя чуть позади и уперев взгляд в ярко – красную ткань её халата.

– Перестань пялиться на мою задницу, – не оборачиваясь, сказала она.

– Я не пялюсь на твою задницу, я тобой любуюсь. Всей тобой, не только задницей.

– Врешь! – с удовольствием заявила Оксана.

– Ну, если только немного.

Она, наконец,