Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попытки понять новый сложный предмет – или исследование незнакомой территории – могут привести к сильной боли и стрессу. Так как же мы пренебрегаем этой опасностью и все равно учимся новым способам достижения целей? Одно из противоядий от этого – наша Авантюрность.
Минский, 1986: Почему детям нравится кататься на аттракционах, даже если они знают, что испугаются, а некоторых будет тошнить? Почему путешественники преодолевают дискомфорт и боль, зная, что сама их цель улетучится, как только они прибудут на место? И что заставляет людей годами трудиться на работе, которую они ненавидят, чтобы однажды позволить себе… они, кажется, даже уже не помнят, что именно! То же самое касается решения сложных задач, восхождения на ледяные горные пики или игры на органе ногами – какая-то часть разума считает это ужасным, но другие наслаждаются тем, что заставляют эту часть на них работать.
По большей части наш повседневный процесс научения представляет собой просто незначительную корректировку навыков, которыми мы уже умеем пользоваться. Корректировать их можно с помощью метода проб и ошибок: сначала делается небольшое изменение, и если оно приводит к приятной награде (например, удовольствию от повысившейся эффективности), изменение становится более постоянным. Благодаря этому факту многие учителя советуют формировать «среду обучения» в основном из ситуаций, в которых ученики получают постоянные награды за успех. Предполагается, что учитель должен вести учеников через последовательность небольших, легких шагов.
Эдвард Л. Торндайк, 1911: Суть Закона эффекта такова: из нескольких реакций на одну и ту же ситуацию те, которые сопровождает или за которыми вскоре следует удовлетворение у животного, окажутся, при прочих равных условиях, более прочно связаны с ситуацией, так что, когда она повторится, они с большей вероятностью повторятся тоже; те, которые сопровождает или за которыми вскоре следует дискомфорт у животного, будут, при прочих равных условиях, терять связи с этой ситуацией, так что, когда она повторится, они повторятся с меньшей вероятностью. Чем сильнее удовлетворение или дискомфорт, тем более усиливается или ослабевает связь.
Однако эта приятная и положительная стратегия может оказаться недостаточно действенной в незнакомой ситуации, потому что, когда мы изучаем новый метод, нам нужно работать с большей отдачей и меньшей наградой, одновременно испытывая дополнительный стресс от ощущения растерянности и неуверенности. К тому же нам, возможно, придется отказаться от предыдущих методов и репрезентаций, которые до этого хорошо нам служили, – что может вызывать ощущение потери, которое приносит «отрицательные» чувства, близкие к горю. Подобные периоды неловкости и неумелости обычно заставляют человека бросить то, чем он занимается.
Одной этой «приятной» или «положительной» практики может оказаться недостаточно, чтобы научиться сильно отличающимся от предыдущих способам думать. В свою очередь это позволяет предположить, что для совершенствования в себе умения учиться новому человек должен каким-то образом приобрести то, что Августин называл в отрывке выше «желанием исследовать и знать». Видимо, такие люди каким-то образом натаскивают себя на то, чтобы получать удовольствие от подобного дискомфорта.
Читатель: Как можно говорить об «удовольствии» от дискомфорта? Разве в этом нет противоречия?
Противоречие тут появляется, только когда вы воспринимаете свою Самость как некую Единицу. Но если вы рассматриваете разум как облако конфликтующих между собой ресурсов, вам больше не нужно думать об удовольствии как о «базовом» чувстве или явлении из серии «все или ничего». Потому что теперь вы можете себе представить, что, хотя одной части разума что-то не нравится, но другие наслаждаются тем, что заставляют эту часть на них работать.
Например, одна часть вашего разума все еще может репрезентировать ваше состояние в положительном ключе с помощью фразы: «Хорошо, это для меня возможность пережить чувство неловкости и познакомиться с новыми типами ошибок!»
Читатель: Но разве вы не будете все равно чувствовать эту боль?
В самом деле, при выполнении заданий, которые кажутся наказанием, спортсмены чувствуют боль физическую, а люди творческих профессий и ученые – психическую, но все равно они каким-то образом научились держать эту боль под контролем и не позволять ей перерастать в ужасные каскады, которые мы называем страданием. Но как эти люди научились подавлять, игнорировать или получать удовольствие от этой боли, предотвращая разрушительные каскады? Чтобы ответить на это, нам понадобится больше знаний о наших психических механизмах.
Ученый: Возможно, тут не нужно никаких особых объяснений, ведь исследования могут быть наградой сами по себе. Лично мне мало что приносит большее удовольствие, чем выдвигать радикально новые гипотезы, а затем доказывать, что их прогнозы оказались верными, несмотря на возражения конкурентов.
Творец: У меня практически такая же ситуация, ведь ничто не сравнится с экстазом, охватывающим при изобретении новой репрезентации или метода, особенно если потом убедиться в том, что он производит новый эффект на мою аудиторию.
Психолог: Многие подобные целеустремленные люди воспринимают свою способность существовать вопреки боли, отвержению или враждебности как одно из самых выдающихся своих достижений!
Все это позволяет предположить, что «удовольствие от исследования» (как бы оно ни работало) является незаменимым для людей, которые хотят постоянно развивать свои способности. Давайте уточним: обычно мы рассматриваем Удовольствие как явление положительное, но иногда у него есть и отрицательные проявления, так как оно имеет свойство подавлять конкурирующие занятия. Если говорить более широко, чтобы добиться любой крупной цели, нам может понадобиться подавить большинство конкурирующих целей, то есть прийти в состояние: «Мне не хочется заниматься ничем другим». Согласно традиционным теориям научения считается, что действие, ведущее к удовольствию, получит подкрепление, чтобы вы с большей вероятностью вели себя так в будущем. Однако я подозреваю, что удовольствие также помогает нам учиться, активируя другую, скорее «отрицательную» функцию, которая удерживает наш разум от «смены темы», пока нужная цель не оказывается достигнута!
Многие мыслители задумывались над отношениями разума и мозга. Если тело (частью которого является мозг) состоит исключительно из физических элементов, значит, каждый человек должен быть чем-то вроде машины. Конечно, невероятно сложной машины, ведь в каждом человеческом эмбрионе миллиарды ДНК соединяют бесчисленные атомы и молекулы в изощренные сочетания тысяч видов мембран, волокон, насосов и труб. Однако же мы все равно задаемся вопросом: как подобные структуры могут отвечать за то, что мы называем своими ощущениями и мыслями?
