На шум прибежали соседи. Меня вытащили за дверь под крики Мерахта и Кати.

Меня трогали маленькие руки, пока я, сжавшись в комочек, сидела на каменных плитах. «Гарарт! Ты куда, старый мешок со шлаком! А ну быстро вернись!» — «Пошла вон, болванка!» — «Она моя! Я первый увидел этот бриллиант!» — «Куда руки протягиваешь! Хочешь, чтобы я тебе бороду оторвал?» — «О предки, да она великолепна!» — «Урмах! А ну быстро вернись! Ты что творишь? У нас завтра свадьба! Ах ты предатель! Я ради тебя кирку забросила…»

Крики смешивались с топотом ног. Меня снова трогали, вызывая животное омерзение. Через минуту меня схватили и понесли… Где-то была драка, сопровождаемая криками и руганью.

— Любовь! — раздалось на ухо. — Я твой верный адепт! Я твой слуга! Позволь мне…

Но голос затерялся в шуме.

— Приказ его величества! Разойтись! — кричал кто-то слева. Вокруг меня была какая-то канитель, я ничего не могла понять.

— Приказом его величества Любовь принадлежит ему! — снова раздался голос, но его заглушил недовольный рокот толпы.

— Любовь принадлежит всему гномьему народу! — верещал кто-то. — Или мы тебя свергнем, как твоего папашу!

Я сжалась в комок, чувствуя, что меня снова куда-то несут. Мыслей не было. Были страх и растерянность. Кто-то пытался кого-то перекричать, а я с трудом разбирала слова. Я попробовала убежать, но наткнулась на чьи-то сапоги.

Через полчаса меня снова куда-то понесли, а потом бережно положили на что-то мягкое. Нет, только не это! Только не это, умоляю! С меня содрали одежду, оставив нижнее белье, а потом нацепили какое-то платье, цвет которого я не смогла угадать. На моих руках застегнулись браслеты, в ушах появились массивные серьги.

— Не трогайте меня! — закричала я, пытаясь спасти свое кольцо и избавиться от этих липких и противных прикосновений.

— Это все ради вашего же блага, Любовь… Мы хотим защитить вас! — произнес мужской голос мне на ухо. — О божественная, о прекрасная… Как самая первая жила, которую я…

— Так, не трогать ее! Она — моя! — раздалась возня, пока я пыталась отползти подальше. Совсем близко что-то щелкнуло.

— Отныне Любовь принадлежит всем нам! — произнес зычный голос, вызвав бурю негодования, которая вскоре сменилась вполне внятным согласием. Стоило мне немного отползти, как я больно ударилась головой о какой-то металл. Ощупав руками сначала голову, а потом препятствие, мне показалось, что это прутья решетки. Я привстала, пытаясь найти стену или дверь. Но стены не было… Я не в темнице, я в клетке!

— Чтобы защитить нашу Любовь, чтобы уберечь ее, мастер Оран пожертвовал своей золотой клеткой, за что честь ему и хвала! Здесь наша Любовь будет в безопасности! — раздался незнакомый голос. — И каждый из вас в любое время сможет увидеть ее. По приказу короля вам запрещается подходить к ней ближе чем на пять шагов. Теперь наша Любовь будет всегда с нами! Можете расходиться!

Но народ, судя по крикам, никуда расходиться не собирался. Клетка, я так понимаю, была выставлена на всеобщее обозрение, из-за чего я испытала мучительные приступы ужаса и стыда.

— А теперь помолимся нашей Любви! — раздался зычный голос. — Признаемся ей в любви нашей, дабы она возлюбила нас! И пусть Любовь наша споет для нас свою песню!

И все мужское гномье население стало наперебой признаваться мне в любви.

«Спой, светик, не стыдись!» — заметил полярный лис, глядя на меня с жалостью.

— Оставьте меня! — в отчаянии выкрикнула я, но верующие продолжали свою молитву. Я свернулась калачиком на дне клетки, закрыла уши и простонала. Слеза скатилась по моей щеке. Я вытерла ее, прижимая к вздрагивающей груди свое единственное сокровище. «Ты со мной, любимый. Ты всегда со мной!».

Проснулась я не только оттого, что у меня порядком затекли ноги, а от заунывной песни, которую исполнял под гулкими сводами огромной пещеры неслаженный гномий хор.

«Эх! Надо такую песню на будильник ставить! — мрачно заметил полярный лис, глядя на меня своими лукавыми янтарными глазками. — Не переживай, прорвемся!»

— У-у-у-у, а-а-а-а-а, Любовь! — пели уставшие гномы. На что-то бодрое и жизнеутверждающее у них не хватало сил.

— Расходитесь на работу! — скомандовал кто-то вдалеке. — Пора работать! Любовь подождет!

«У вас на производстве несчастные случаи были? Из-за усталости и невнимательности? — обрадовался лис. — Будут! Первым делом, первым делом — самоцветы. А религия? Религия — потом!»

— Расходитесь!!! — снова приказал голос, и гномы разошлись. Из последних сил грянул хор, который очень кстати пришелся бы на похоронах и поминках. Правда, его никто бы не приглашал в силу многочисленности и прожорливости.

Еле-еле, судя по крикам и воплям, удалось загнать гномов на работу. Над клеткой что-то прошуршало. Я протянула руку и сквозь прутья почувствовала ткань.

«Мы тут уписаемся голодной смертью! — скептически покачал головой песец. — Попугайчика в клетке и то кормят!»

Я оторвала часть подстилки и завязала глаза. Мне так намного проще. Как-то легче воспринимать свою слепоту.

«Ты мне нужна любой…» — пронеслось у меня в голове, обливая мое сердце благодатным и целительным бальзамом. Мне так хочется верить в то, что я тоже нужна любой. Если это настоящая любовь, то меня примут даже слепой.

Эта мысль придала мне сил.

— Уважаемая Любовь, — неожиданно раздался хриплый голос. — Я хотел спросить вас. Мне нравится женщина, которая уже замужем. У нее есть ребенок… Что мне делать? Пока я не вижу вашей ослепительной красоты, я думаю о том, что действительно люблю ее… Подскажите, как мне лучше поступить?

«Центр психологической помощи „Любовь слепа“ ведет прием пациентов с десяти до восьми! С перерывами на обед! — облизнулся полярный лис. — На обед! Это я тонко намекаю!»

— Подарите ей гранатовый браслет, — хмыкнула я, — в знак вашей привязанности. Если вы ее по-настоящему любите, то не будете мешать ее счастью. Вы будете искренне рады за нее. Ваше сердце будет переполняться радостью, когда вы будете видеть ее счастливую улыбку. Пусть даже она улыбается другому…

— Золотые слова! — восхитился невидимый собеседник. — Я подарю ей гранатовый браслет и буду следить за ее счастьем! Спасибо! Буду следить день и ночь! И пусть только попробует быть несчастной!