— Только прошу, — наконец сказал он, — помирись с Зеленым. Иначе это корыто зачерпнет воды бортом от его нервного тика, — кот опасливо покосился на плеск волн. — Все же он второй по важности для меня человек.

— Второй? — переспросила Рина озадаченно. — А первый… — она задержала дыхание, — неужели, я?..

— Ну, конечно, ты ведь мой питомец! — воскликнул Бродяга, выражая этим свою досаду от недалекости этого самого питомца. — Много ли других людей, вообще, может быть у бездомного кота?.. Ну ты даешь, Рина!

— Бродяга…

Наконец одинокая слеза выкатилась из левого глаза Рины. Это трогательно — узнать, что ты для кого-то самый важный в мире человек. Рина схватила ничего не подозревающего кошака и прижала к сердцу.

— Как мило…

— Перестань! — стал отпихиваться кошак лапами. — Знаешь же, — брыкался он в руках смеющейся Рины, — как я ненавижу физические контакты в любом их виде! Фу, Рина! — завизжал Бродяга, отпружинивая от ее плеча на палубу.

Фелюка дала слабый крен на волне, и на миг кошак встретился взглядом с морем. Бродяга взорвался коротким мявом, зашипел, ощетинился, подскочил, и хвост его взлетел трубой. Убедившись, что вода ему не грозит, он перевел дух под хохот питомицы:

— С вами инфаркт заработаю. Эй, Зеленый, скоро там земля? — и кошак полетел наверх по ступенькам, прижав уши.

* * *

— Прости меня, — раздался вздох за спиной Звездного Капитана.

Тот обернулся в недоумении. Рина снова вздохнула. Но кошак требовательно смотрел на нее с окошка рубки.

— Я не должна была так говорить. Не… удержалась.

Зеленый помолчал, крутанув штурвал. На миг в глазах Бродяги промелькнули все его девять жизней. Но кошак тут же вернул себе достойный вид — капитан знал, что делал. И земля была совсем рядом.

Рина крутила рукав толстовки. Вот именно поэтому она всегда следила за эмоциями: вымаливать прощения за высказанные и непонятые мысли — та еще мука.

— Обычно я контролирую себя… — пояснила Рина половым доскам и капитанским ботинкам. — А вот… нашло… ну, и…

— Ты сказала то, что думала? — уточнил Зеленый, не оборачиваясь более.

Наконец ответил! Занят штурвалом, но ответил. Рина кивнула.

— Да, — тихо признала она.

Не отказываться же от собственных мыслей?

— Тогда не извиняйся, — как-то непоследовательно заключил Перри, снова скручивая штурвал в сторону.

Рина опешила. И тут поняла его логику: можно покривить душой и извиниться за сказанное, но факт не изменится — ты продолжаешь думать так.

— Ну, я вовсе не об этом! — поспешила она реабилитироваться. — Конечно, я думаю, что доверие важно, но… нельзя же его вырвать… Ты столько всего для меня сделал, а я… Такая неблагодарная. И потому так думать… гадко с моей стороны.

— Зачем же так думать, — буркнул Бродяга, — думать, а потом себя ругать.

— Ну, это… это мечта всей моей жизни… Найти родственную душу. Я верю в нее и не верю. Хочу быть смелой и боюсь. Думаю, потому меня и прокляли: никогда не найти. Потому что это то, чего мне больше всего хочется, — Рина вздохнула и спрятала руки в карманы, сжимая их в кулаки. — Поэтому мне надо следить за своими словами. Прости. То, что делается в моей душе — моя забота. Вовсе ты не обязан за меня отдуваться.

Рина собралась идти вниз, на палубу, дабы более не обременять второго по важности человека в жизни Бродяги.

— Рина, — позвал Зеленый, оборачиваясь, и поймал за руку.

Она вздрогнула и посмотрела в его глаза. Случайно. А получилось, как всегда. Продолжая держать одной рукой штурвал, второй он потрепал ее по щеке почти нежно.

— Не надо. Не прячь, что у тебя в душе. Ты мне нравишься такой — когда не прячешься.

Рина покраснела. Перри отпустил ее и вернулся к внимательному созерцанию моря.

— Прости, мне надо войти в фарватер.

— А куда мы… идем? — уточнила Рина, надеясь, что краска с лица спадает, и уши горят сами по себе.

Проблемы пропали. Был человек, который не испугался ее настоящей. Кто сказал, что она… ему нравится. Та она, которая внутри. Нравится!.. Ему!

— Я приплываю сюда, когда хочу укрыться, — пояснил Зеленый. — Это мое секретное место.

— Твой… остров?

— Можно и так сказать… Тебе надо отдохнуть — не хватало еще по миру скитаться с сотрясением. А мне — подумать над планами.

По сердцу снова разливалось тепло. Остров встречал скалами среди солнечных лучей, что становились розовыми и падали с запада. Худые деревца, как дикие козы, сбегали по камням к самому изрезанному берегу и нетерпеливо потряхивали листвой. Перри посматривал по сторонам и осторожно забирал то правее, то левее.

— Разве нельзя было сразу сюда перенестись, — хмыкнул Бродяга, опасливо поглядывая в окно. Затем