одеяло, в плен к подушке. Все кругом мерно качалось, даже отблески света сквозь прикрытые веки; на голову положили холодный компресс, с шеи сняли повязку, холодными пальцами нежно втерли мазь с одурманивающими запахами трав, укутали под подбородок, поправили волосы все той же легкой и уверенной рукой…

— Хорошо… — лучезарно улыбнулась Рина сквозь сон.

Не грозной судьбе, а обычной жизни.

— Это счастье…

В ответ она услышала только тихое:

— Спи, — и тоненький скрип осторожно затворенной двери.

* * *

Солнце бросало лучи на деревянные стены, увешанные картами, а по центру — словно случайно забытая на гвоздике подзорная труба. За круглым окошком — только небо. Голубое и ясное, и ослепительное, будто ничего в мире, кроме него, и существовать не должно.

— Вот и хорошо, что будить не надо, — промуркал Бродяга над ухом и, подобравшись с Рининой подушки, энергично потянулся и выгнул спину. — Как отдохнула?

Рина заморгала. Отдохнула?.. Слабо вспоминались нож, драка на темной кривой улочке, автомобиль… При таком небе и с этими картами на стенах и… Пол качнулся, или показалось?.. Все это должно быть сном с той реальностью, что вокруг. Никакой безысходности, никаких страхов. Только открытое ветру перемен лицо с улыбкой. Не улыбкой бойца, а улыбкой путешественника. Путешественника по жизни.

— Ага, — сладко промурчала Рина в ответ, зевнула и вытянула ноги и руки, разминая позвоночник. Села, и со лба ее упал мокрый кусок ткани.

— О, компресс, — кот схватил тряпку зубами и вернул в миску с водой на тумбе.

В небольшой комнате, кроме кровати, были еще топчан, стол и стул, сундук и пара полок с книгами. Дешево и сердито. Рина прикоснулась ко лбу. Немного отдавало в затылке тупой болью, шею саднило.

— Это было вчера? — спросила она Бродягу.

— Ну, строго говоря, позавчера… — почесал кошак ухо задней лапой, а затем взялся полоскать компресс в миске. — Попали на это корыто мы уже перед рассветом, и спала ты почти целые сутки. А я тут надрывался с компрессиками, между прочим.

Рина была озадачена. И в голове покруживалось.

— Компрессиками? Корыто? И кто попал? Как?

Бродяга закончил «стирку», отряхнул лапы от воды брезгливо.

— У тебя всегда куча вопросов. А я тебе не агенство «Офлайн», а просто опекун. Иди спрашивай Капитана, — и он начал преспокойно вылизывать подушечки правой передней лапы. — А, — вспомнил вдруг, — только осторожно, у тебя подозрение на легкое сотрясение мозга, потому Перри и приставил меня к тебе. Да и если бы не эта штука, я бы ни за что в воду не полез! — Бродяга скривил нос и чихнул. — Вон, уже аллергия началась.

Кот спрыгнул с Рининой кровати и прошествовал к окну гордой походкой. Рина откинула одеяло и спустила босые ноги на деревянный пол. Он такой настоящий и теплый от утренних солнечных лучей.

Пахло смолой, морем и свободой. А земля убегала из-под ног плавно и ненавязчиво. Сотрясение мозга?.. Что за ерунда. Они просто вышли в море. Которое любит Зеленый. Рина зажмурилась. Это правда? Они действительно в море?..За прозрачным иллюминатором морская стихия переливалась в небесную. Море! Настоящий корабль! Пора открыть дверь и увидеть это! Восторг!

Рина побежала к двери. На ней лишь платье. Из той… академии из дурного сна. Девушка не стала задумываться, куда и как делись остальные предметы ее гардероба.

Распахнутая дверь, палуба, деревянный бортик и… море до самого горизонта. Рина завизжала от радости. Подлетела к борту и перегнулась через него. В лазоревой воде под корпусом корабля играли мелкие рыбки, а дальше темнела неизведанная глубина. Волны без конца и края. Рина посмотрела вправо: рукой подать, и палуба закруглялась, и пена убегала из-под… еле рокочущего мотора?.. Девушка заинтересовалась и, придерживая полы короткого платья, бесстыдно развеваемые неизвестно почему теплым ветерком с привкусом соли, поспешила к корме. По пути задрала голову: один-единственный треугольный парус бросал причудливую легкую тень на палубу, и солнце слепило глаза, отражаясь от его светлой поверхности. Рина зажмурилась и втянула воздух: только море. Только тепло. Только свобода. Только покой.

Кораблик действительно шел благодаря неизвестно откуда берущейся механической энергии. Слабые толчки под кормой вспенивали море, и корыто, если выражаться словами Бродяги, двигалось вперед.

Рина провела ладонью по грубо сколоченным перилам и обошла маленькую каюту с другого борта. В иллюминаторе свернулся черным клубком Бродяга. Девушка усмехнулась и легонько щелкнула по стеклу. Кот едва не подпрыгнул, заморгал, уставился на смеющуюся Рину, а затем зевнул, состроил недовольную мину и спрыгнул с окна. Зато рысью устремился к кровати. Нос оказался так же близок, как и корма. Рина и не думала, что кораблик так мал. Она осмотрелась и протиснулась к самому-самому переду. Раскинула руки и снова прикрыла глаза. Бывает такое счастье? Безмятежное, и когда все страхи не имеют значения?..

И Рина запела во весь голос. То, чего она так давно не делала. И так давно эмоции, старательно хранимые внутри, не вырывались из нее, будто птицы, на волю, освобождая сердце и душу от груза. Она пела и пела, и уже верила, что вполне можно податься в оперу, когда песня закончилась. И сверху раздались редкие аплодисменты. Рина оглянулась, придерживая волосы, взметаемые ветром, одной рукой, а другой — край платья.

На мостике над