— Новенький? — сквозь улыбку приподнимает бровь и придерживает плечом телефон, вслушивается в долгое молчание в трубку. Он достает оранжевые бумажки, наслаждается их шуршанием и протягивает их милой мордашке.

— Бери, хозяин в курсе, и все починит, — он многозначительно кивает на грубые парезы. — Это тебе за нервы.

Бармен испуганно тянет руку, забирает такие большие чаевые и подталкивает к гостю очередную стопку. Эд делает глубокий глоток, допивает и просит повторить. Вдалеке замечает интерес, направленный в его сторону.

Скользит взглядом по милой девушке, которая так и сверлит его взглядом. Подзывает к себе, сажает на колени и утыкается носом в шею. Понимает, что это не то, но все же лучше, чем одиночество.

— Ну же, не молчи, — возвращается он к телефонному разговору. Голос пьяный, невнятный.

— Эдуард Викторович, в ресторане произошло небольшое происшествие.

— Что еще? Она виноградом подавилась? — язвит Эд, поглаживает гладкие бедра проститутки.

— Нет, Виктор Андреевич к ней приставал, — голос трясется, знает, что навлечет на себя гнев.

— Ну, и что? — как-то равнодушно.

— Она ему отказала. Мы не могли вмешаться, весь зал был под охраной.

— Убейте ее, — приказывает Эд. Прикрывает глаза от удовольствия, когда поцелуй касается его виска.

— Что? Я не ослышался? — голос охранника переходит на шепот.

— Забей, я пошутил, — улыбается парень и устраивает девицу поудобнее. Пьет еще одну стопку. — Ни дня, чтобы эта девчонка не влипла в историю. Вот хочется Сергею с ней возиться. Мазохист проклятый, — с обидой рычит он. — Чтобы ни капли информации не просочилось в прессу. Понял? Не мне тебя учить.

— Будет сделано, босс, — успокаивается охранник, радуется, что хозяин в таком настроении.

Эдуард кладет свои телефон на барную стойку, забирает нож и нежно укладывает его в карман своей любимой куртки.

— Ну что, милая, залечишь мои душевные раны? — обращается он к проститутке. Прижимает ее к себе, гладит такое податливое тело, впивается в губы, закрывает глаза и вспоминает насыщенный запах кофе.

Глава 42.

Бар «Красный страус» — живой организм. Ночь расцветает в нем потоком жизненной энергии. Горящие неоновые гирлянды, как вены, расползаются по стенам и гоняют свет. Окна черными глазницами разглядывают прохожих, устрашают своей пустотой. Красные деревянные двери открываются только избранным, которые готовы оставить на ночь все свои заботы и раствориться в самом сердце бара под душевные звуки музыки. Отдать всего себя ночи и этому организму.

Аня открывает двери и погружается в рыжий полумрак. Тонкие ароматы дерева заполняют весь уютный зал. Оттенки коричневого погружают сознание в шоколадную сказку. Все стены и потолок окутывают фантастические ветви засохших деревьев. С толстых уродливых ветвей свисают железные фонари. Они отбрасывают тени на поверхности зала, посетителей, отчего их очертания меняются до неузнаваемости. Аня обходит столы, улыбается танцующей паре и проходит сцену с одиноким музыкантом. Он играет на гитаре знакомую мелодию и тихонько поёт в микрофон. Струйка карамельного дыма обнимает его ноги, ласкает и расползается за пределы сцены. Сбегает. Аня подхватывает облако руками, прислушивается к мелодии, с упоением слушает сказочное сочетание аккордов. Музыкант не обращает внимания на пространство. Он сидит на барном стуле, фон выжженные пустыней манит его пустой далью. Чистейшее, как слеза, небо приютило одинокую птицу, которая ищет свое пристанище. Музыкант погружается в свой мир, бьёт по струнам, отдаёт всего себя композиции.

— Вас ждут? — тянет официант, подпевая.

— Да, у меня здесь столик на втором этаже, — тихо, чтобы не мешать музыке, не встревожить эту негу.

— Тогда вам туда, — указывает мужчина на деревянную лестницу и отходит к гостям.

Аня отрывается от манящей мелодии, поправляет белоснежную рубашку, один край который выбился из джинсов. В свете рыжих огней она кажется песочной, а любимые жёлтые джинсы покрываются коричневыми отпечатками. У самого основания лестницы в приветствии стоит бронзовая фигура страуса. Высокая птица горделиво возвышает свой клюв над головой девушки. Аня видит игру красок, бронза впитывает в себя палитру света и преображается в красный. Страус, и правда, красный. Девушка гладит приветливую птицу по выпуклым холодным перьям и поднимается наверх.

— Аня, — кричит Надя, перехватывает её на последней ступеньке. Она крепко обнимает девушку, целует в щёку и отстраняется. Смотрит изумрудными глазами, оценивает с ног до головы.

— С днём рождения, — ещё раз целует, потом задумывается и целует третий раз, на счастье. — Я так по тебе соскучилась, — пищит от восторга Надя, её искусственные кудряшки подпрыгивают вместе с хозяйкой.

— Не дури. Ты видела меня меньше месяца назад, — смеётся Аня и поддается ласковым потискиваниям.

— Вот именно, почти месяц, — грозит указательным пальцем. — Ну, ничего, сегодня я оторвусь, — смеется.

— А я думала, что у меня праздник, — обиженно подмигивает Аня и идёт вслед за подругой.

Та движется вперёд, пританцовывает в такт тихой музыки. Тонкая шифоновая юбка цвета спелого персика развевается из стороны в сторону, скользит по стройным ногам. Девушка то и дело оборачивается назад, манит своим взглядом и мило улыбается.

Зал второго этажа совсем пуст. Он поделен на пять небольших закутков, огражденных между собой красочными ширмами. Танцпол посередине выделяется невысоким круглым подиумом. Над ним нависают разноцветные атласные ленты и ловцы снов. Надя ведёт подругу только к одному отсеку, над ним горит фонарь и летают шарики разной формы. Приглушенный свет не позволяет четко разглядеть весь интерьер, все узоры индейской живописи, сочетание геометрических фигур на полу и декоративные украшения на стенах. Таинственные символы древних индейцев рассказывают историю их быта, культуры, любви. Они позволяют фантазии поиграть с тенями и треском ветвей. Они свисают с потолка, пытаются зацепиться, утащить в край пустоты и гуляющего ветра. Аня ступает по скрипучему деревянному полу, представляет, как ноги утопают в геометрии песка, а крик одинокого грифа перебивает звуки музыки, которая еле доносится снизу. Она заглядывает за ширму, щедро украшенную поздравлениями.

— С днём рождения! — пугает её Олег, быстро зажигает свечи на торте и под возгласы возбужденной Нади еще сильнее кричит поздравления.

Аня столбенеет, ее реакция возмущает неугомонную подругу, и та тянет девчонку к столу.

— Ну же, задувай, — призывает она.

Аня чуть наклоняет голову, придерживает длинные завитки волос, закрывает глаза. Мечтает. В темноте лишь только блики свечей отвлекают от самого сокровенного. Желание рождается в душе, согревает каждую клеточку её тела и запирается в сердце до исполнения.

— Всё, загадала, — шепчет она, быстро задувает свечи и открывает глаза.

— Ты молодец. Сразу все, — говорит Олег.

Они не виделись с того самого дня. Аня пыталась поговорить, попросить прощения, но телефон его стал недоступен, а Надя всегда твердила, что всё хорошо. Не