Было весело. Даже вспыхивающие временами споры между Дятлом и Марковым ничего не портили.

Правда Якушину несколько раз приходилось останавливать машину, грозясь их высадить. И всякий раз после таких «высадок» они какое-то время молчали, потом Дятел произносил что-то вроде: «Всё равно я прав», и всё начиналось по новой, потому что Марков оказался не менее упрямым.

Сильнее всего во всем этом Дятла цепляло то, что он ещё школьник, то есть младше его самого на целый класс, а значит, должен относиться к его словам и мнению с уважением, которого по сути, вообще не наблюдалось.

Маркова не цепляло ничего. Он, в отличие от Дятла, был просто вредный и спорил, в основном, из чувства противоречия. Отстаивая любое противоположное мнение.

Девчонки же сошлись моментально. Как будто всю жизнь знали друг друга. Возились, шушукались, хихикали, подначивали спорщиков, кокетничали, кормили друг друга сладкими кукурузными хлопьями, фотографировались и немного ныли из-за жары, но это в основном Нина.

От всей их веселой, возбужденной кутерьмы создавалась беззаботное ощущение праздника.

Учившийся в медицинском колледже Якушин сказал, что он давно привык к такому, но у всего есть обратная сторона, а поймав любопытный взгляд Дятла, охотно пояснил, что когда девчонок много, они наглеют, перестают тебя стесняться, обсуждают всякую женскую фигню, о которой ты знать не хочешь, но всё равно вынужден слушать, и разговаривают на каком-то другом языке, отчего в твоей голове появляются глупые и совершенно ненужные словечки типа: шиммер, плампер и бралет.

Марков ему искренне посочувствовал, а Дятел, похоже, всё равно завидовал.

Так легко и без каких-либо ненужных приключений мы доехали почти до самого Капищено. Мои сомнения в том, что я туда, наконец, попаду рассеялись. И я уже начал представлять лица Тифона, Лёхи и Зои. Как они удивятся. И как вообще пройдет эта наша встреча.

Помирились ли они? Что скажет Тифон про картину? Что скажет Артём про Гашиша? Понравится ли Зое Настя? А Насте Зоя? Не знаю зачем, но мне хотелось, чтобы они подружились, ведь смогла же подружиться Настя с Сашей и та, кажется, совсем не обиделась на меня, а если и обиделась, то виду не подала. Наверняка нам ещё предстоял какой-то разговор на эту тему, но я не переживал.

Не хотел вообще ничего загадывать наперед.

Было здорово вот так просто ехать навстречу неизвестности, наслаждаясь движением и свободой. Радоваться лету, хорошей погоде, смеющимся сзади девчонкам, бабушкам, торгующим яблоками и цветами на обочине, луковым чипсам, которые можно было есть сколько угодно, доносившемуся запаху Настиных духов. Радоваться не допекающему меня Дятлу и гордиться тем, что он у меня такой умный.

Радоваться, что везу Тифону эту загадочную картину, не продав её и не обменяв на своё освобождение. Радоваться себе, что я не безнадёжный, не жалкий и не безвольный, и что хоть немножко, но тоже на что-то способен. И пусть я и не Тифон, и никогда им не стану, но во мне тоже есть много всякого хорошего и важного. Об этом знает Дятел, и Настя теперь тоже знает, а главное — я сам. Знаю, что у меня тоже есть сила. Своя собственная. Единственная и неповторимая. Великая Вселенская сила моей собственной жизни.

До Капищено оставалось совсем немного, как вдруг, выехав на свободную дорогу и хорошенько разогнавшись, Якушин резко сбавил скорость. Так резко, что нас качнуло. Девчонки сзади запищали, и только тогда я заметил на обочине за кустами полицейскую машину.

Но было поздно. Нас засекли. Газель разогналась чуть ли не до ста километров в час, а знаки стояли на шестьдесят.

Полицейский вышел на дорогу и указал жезлом на обочину. Притормозили. Съехали.

Марков велел девчонкам лечь и спрятаться под брезентом. Послышалась яростная возня и писки. Кто-то пролил банку газировки, отдавил волосы, сломал ноготь.

Полицейский подошёл. Усталый и грузный.

— Почему превышаем?

— Извините, — ответил Якушин, протягивая права.

— Первый день за рулём?

— Нет.

— Вот из-за таких малолетних лихачей аварии и случаются.

— Я неправ, — согласился Якушин.

— Ещё бы ты был прав, — полицейский зыркнул на него, потом стал вглядываться в нас. Стоял он ниже машины и видно ему было плохо.

— Почему пассажиров трое? Места для двоих.

— Нам тут близко доехать.

— А в кузове что?

Не зная, что ответить, Якушин пожал плечами и рассмеялся.

— Девчонки.

Полицейский осуждающе покачал головой.

— Шутник, значит. Ну, хорошо, раз не хочешь говорить, вылезай, давай, показывай.

— Да ничего там нет, — подключился Марков. — Стройматериал.

— Какой?

— Обычный. Доски и брёвна.

— Баню строим, — зачем-то добавил Дятел и глупо хихикнул.

По его виду сразу было ясно, что построить он может разве что пирамидку из печенек.

Тут сзади кто-то яростно завозился, и машина качнулась.

Это было так заметно, что я подскочил и вскрикнув, принялся размахивать руками. Немного, правда, переборщил, задев Маркова по очкам и сбив их.

— Муха какая-то укусила, — я потёр шею.

Дятел, озираясь в поисках мухи, заёрзал.

— Слушай, — полицейский как-то подозрительно уставился на Маркова, наблюдая, как тот водружает на нос очки. — Почему мне твоё лицо знакомо?

— Без понятия, — любезностью Марков не отличался.

— Давайте-ка вылезайте, — велел вдруг полицейский и отошёл, показывая, что это не обсуждается.

Мы выбрались из кабины и встали у обочины. Не сводя глаз с Маркова, полицейский вдруг оживился.

— Так я и думал. Прям сразу, как увидел, думаю, что такое лицо-то знакомое. Марков Даниил Сергеевич.

С упрямой невозмутимостью Марков пожал плечами, но ничего не ответил.

— Марков, да? — полицейский ткнул в него пальцем. — Да, точно ты. Я же каждый день на тебя два раза в день гляжу. Возле подъезда моего на столбе висишь. Ничего ещё так сохранился за полгода.

Он хохотнул.

— Где вишу? — не понял Марков.

— Ориентировка на тебя висит. Розыск. Высоко прикрепили. Никто не сорвал до сих пор. Полгода ищут. А я вот нашёл.

— Меня ещё в феврале нашли.

— Слушай, — полицейский потёр ладони. — Я прям так рад тебе, как будто старого знакомого увидел. Давай-ка паспорт сюда.

— Зачем?

— Проверю. Правда ли ты нашёлся. И вы все давайте сюда паспорта, — он требовательно вытянул руку.

Мы засуетились, повытаскивали паспорта. Забрав их, полицейский ушёл к себе в машину.