И он прошел мимо Джерри, отчаянно нуждаясь в глотке свежего воздуха. Когда он уходил, Джерри крикнул ему вслед:

— Речь не о том, чего кто-то из нас заслуживает, а о том, что нужно ей.

Милли открыла дверь машины, четверо ее детей высыпали наружу и тотчас разбежались в разных направлениях. Они с Тимом стояли и с восхищением смотрели на дом, при этом каждый старался верить в то, что ни с кем из детей не случится ничего плохого.

— Хорошая идея, — сказал Тим, нежно обнимая ее раздувшийся живот. — По-моему, нам нужна была перемена.

Милли не стала убирать его руки со своего живота, но и не прикасалась к ним. Пока.

— Наверное, нам обоим нужно изменить кое-что в нашей жизни, — сказала она. — Быть может, нам нужно было пройти через все, чтобы вернуться к этому. Но если все хорошее останется хорошим и ничего не изменится в худшую сторону, то тогда все будет в порядке.

Тим улыбнулся, соглашаясь, но ему хотелось, чтобы все было не только в порядке, но и еще лучше. Поэтому он и вел себя так безрассудно. Наверное, и Милли чувствует себя так же. Они решили жить вместе, хотя явно придерживались разных воззрений, которые определяли в итоге качество их жизни.

Дафна смотрела на Рава, который весело присоединился к танцующим вместе со своими внучками. Она радовалась за него и в то же время не завидовала ему.

— О чем задумались? — спросил Картер, медленно присаживаясь возле нее.

Дафна указала в сторону Рава.

— Удивительный человек, — сказала она. — Он и отец, и дедушка этим девочкам. Не понимаю, как ему это удается. А я устала, лишь немного поиграв со своими внуками в «Отгадай картинку».

— Он делает то, что должен делать, — просто сказал Картер. — Уверен, если бы так сложились обстоятельства, то и вы могли бы справиться.

Дафна покачала головой:

— Нет, не смогла бы. Я слишком старая. У меня все болит. Хотелось бы, но не смогла бы.

Картер понял, о чем она говорит.

— Вы сказали ему?

— Еще нет. Не хочу портить ему выходные. Оставим это пока.

Больше вопросов Картер не задавал.

— Добро пожаловать на представление! — крикнул Джерри.

Все оживились, кроме Макса, который пристально наблюдал за ним.

— Дамы, встаньте с этой стороны, а мужчины — с этой!

— Идем, папа! — закричала Лара. — Мама участвует!

Макс заставил себя подойти к левой стороне огромной надувной крепости; по ту сторону сетки стояла Тесс. Судя по всему, ей было весело с Хитер.

— Хотела бы ты сейчас оказаться в Провансе? — спросила Хитер как бы между прочим.

Тесс задумалась. Ей было холодно.

— Должна признаться, что утром и вправду посмотрела на облака и впервые поняла, что больше мы уже не сможем убежать к солнцу, когда нам этого захочется. А раньше мы часто это делали.

Ее охватили воспоминания.

Хитер понимающе посмотрела на подругу.

— Есть и другие способы убежать, — заметила она, — которые ничего не стоят.

Тесс решила не пропускать мимо ушей скрытый намек в словах Хитер.

— Может быть, но мне и здесь нравится. Лара веселится, окружена ровесниками, носится целыми днями до седьмого пота, — удовлетворенно пожала она плечами. — Мы стали другими. Дочка просила нас, чтобы мы приехали сюда и на следующий год. Говорит, что Франция скучна до ужаса!

— А чем кончились твои тревоги? — спросила Хитер.

Тесс не была уверена, что готова это обсуждать.

— Скажу, что перемены — это не всегда плохо. По-моему, мы все боимся перемен, да и я боялась, но надеюсь в будущем относиться к ним иначе, может, даже смелее впускать их в свою жизнь.

Макс видел, что они говорят о чем-то серьезном. «Ну и повезло же Тесс и Хитер, что они нашли друг друга, — подумал он. — У меня здесь есть только один друг — Тесс, но она сторонится меня. Не знаю почему и боюсь узнать».

Наконец все заняли свои места.

— А теперь, дамы, — крикнул Джерри, — как можно сильнее бросайте эти мокрые губки в мужчин. Они должны поймать их и выжать из них воду в канистры, которые стоят вон там. Итак, раз, два, три, начали!

Тесс и Хитер злорадно стали целиться в Макса и Джерри, которые перестали ловить мочалки и просто уклонялись от них, чтобы не промокнуть насквозь. Все-таки стоял март и было очень холодно.

Спустя какое-то время Макс нашел утешение в том, что стал поднимать мочалки и швыряться ими в Джерри, представляя себе, что это разрывные снаряды, которые разнесут Джерри в клочки, и тот умрет в муках.

— По-моему, нам нельзя этого делать, — весело сказал ему какой-то мужчина.

Макс ответил тем, что швырнул и ему в лицо мокрую мочалку, а потом вернулся к облюбованной мишени.

— Вы не хотели бы присоединиться? — спросил Рав у Дафны, которая измеряла количество отжатой воды.

Он активно поучаствовал в игре и теперь с трудом переводил дух.

— Нет, — коротко ответила Дафна.

Рав был поражен:

— Вы сегодня не в духе. Выпейте немного моего вина, а потом, может, поучаствуем в состязаниях бабушек?

— Во второй половине дня я буду отдыхать, Рав. Я уже достаточно потрудилась.

У Рава вытянулось лицо:

— Но девочки будут разочарованы. Они всю неделю о вас говорили. Собрались поднять вам настроение. А поскольку у них нет своей бабушки, то они приняли вас за таковую.

Дафна осторожно дотронулась до его руки и сказала:

— У них есть дедушка, который сыграет с ними в дартс и развлечет их. И пусть не забывают свою настоящую бабушку. Вам троим повезло, что вы есть друг у друга.

Рав услышал, как она выделила слово «троим». Оно прозвучало как нечто окончательное, без возможности стать «четырьмя». Он схватил ее руку и, не задумываясь, поцеловал ее.

— Вам еще жить и жить, Дафна. Не отчаивайтесь из-за каких-то болячек и недугов.

— И не собираюсь, — сказала Дафна, глядя на Картера.

Тим в одностороннем порядке был избран главным по присмотру за детьми на весь день. Его отношения с Милли, равно как и с друзьями, были еще достаточно напряженным, но он со спокойным смирением воспринимал судьбу. Он развлекал ребятишек тем, что сидел на краю бассейна и бросал мяч в воду, который дети должны были поймать. Снова и снова. И так три часа.

Фиона с Грэмом отправились на продолжительную прогулку, чтобы побыть подальше от детей и от друзей.

Они держались за руки, и Грэм помогал Фионе преодолевать каждое каменистое препятствие с бесконечно терпеливым вниманием, которое трогало ее.