для допросов. И на Лысом острове, в колонии прокаженных. Это Гильдия послала «маленьких людей» через Невольничьи горы в набег на великанов в надежде вызвать ответное нападение и сокрушить Аустрим. Так все и вышло. Вероятно, Глубокая Тень Аустрима и младшие тени сами не поверили своему счастью. Есть такое гальтское выражение cnulth touidáh, приблизительно означающее удачу в бою или возможность, появившуюся в ходе драки. Например, ты сцепился на улице с каким-то придурком и уже отчаялся вырваться, но вдруг замечаешь, что можешь достать локтем его голову, начинаешь пихаться и сбиваешь этого придурка так, что он бьется башкой о мостовую. Это и есть cnulth touidáh – когда твои попытки дают результат сверх самых смелых ожиданий. Наверняка так и вышло с этим фокусом «пощекочи великанов». Гильдия разрушила все сраное королевство. Потом им удалось похитить королеву, которая их изгнала, и спрятать ее, превратив в птицу.

Не понял я лишь одного – для чего им понадобилась Мисфа.

Зачем ей сделали татуировки?

Зачем потратили столько магии, чтобы уменьшить ее и вывести из королевства?

Я подошел к ней ближе, готовый отбежать при первом же угрожающем движении. Хотя и не ждал от нее этого. Мне просто хотелось рассмотреть татуировки. Похоже, их там были сотни, если скрытая под парусиной часть тела разрисована так же плотно, как та, что осталась на виду.

– Могучие боги и ваши ублюдки! – охнул я, рассмотрев кожу великанши в свете ведьминого мха.

– Что там? – спросила Норригаль сквозь стиснутые зубы. – Что это за татуировки?

– Спящие, – ответил я, любуясь грубыми, но по-своему прекрасными, по-своему узнаваемыми рисунками животных на коже великанши, их гривами, мордами, копытами, их милыми кроткими глазами. – Лошади. У нее тут целый табун драных лошадей.

– Здо`рово, – сказала Норригаль.

И уснула.

61

Королева-ведьма

Королева была так слаба, что даже не пыталась спуститься на тридцать футов по крутой, осыпающейся скале. Зато я мог забраться к ней благодаря моей выучке и везению, а также Кольцу падающей кошки, которое уберегло бы меня (надеюсь) от переломанных ног, случись мне все-таки упасть. Поэтому я поднялся к королеве и принес ей воды. Первым делом она спросила, есть ли у нас еще вода. И когда я ответил, что больше нет, сделала только маленький глоток, но мех продолжала держать рядом с собой. Еще я принес королеве второе платье Норригаль, чтобы она могла прикрыть наготу.

Никогда прежде я не видел королеву так близко. Путешествуя по гальтским землям, Конмарр Холтийский не снисходил до таких мелких городков, как Плата-Глуррис. А когда он проезжал через Пигденей, что случалось дважды, пока я учился там, у него были причины не брать с собой жену-ганнку. Пигденейская куртизанка Биргита была лучшей во всем Хольте, и никто же не станет приносить свое пиво в таверну, понимаете? А Мирейя оказалась именно такой, какой я представлял королеву. Она была доброжелательна и великодушна и, разумеется, без всяких признаков безумия. Обращаясь к ней, я опустил голову, как вроде бы требовали спантийские обычаи, но она приподняла мой подбородок, чтобы наши взгляды встретились. В Аустриме люди смотрят королям прямо в глаза, как и во всех незатейливых ганнских землях.

Прекрасное лицо Мирейи казалось изможденным, но говорило о крепком здоровье. Седина, инеем мелькавшая в волосах, только подчеркивала их черноту. Глаза, в которые она так настойчиво заставляла меня посмотреть, были ореховыми, как у кошки. Не карие, не голубые и не зеленые, а все это вместе, и ничего в отдельности. Она не говорила ни на холтийском, ни на гальтском, а я знал всего горстку спантийских слов, поэтому Гальва переводила нам снизу.

– Ты можешь говорить с великаншей? – спросила Мирейя.

– У них почти тот же язык, что и у нас.

– Что она тебе поведала?

Я рассказал.

– Король, мой супруг, запретил подданным переходить через Невольничьи горы. Он не убивал и не похищал великанов. Это делали Берущие, чтобы отомстить нам за закрытие Дома Гильдии.

Когда Гальва закончила переводить, королева посмотрела на меня, а потом сказала Гальве несколько слов на спантийском. Гальва ответила, и взгляд Мирейи смягчился.

– Что это значит? – спросил я у воительницы.

– Она хотела узнать, не из Гильдии ли ты. Я сказала, что ты был с ними, но теперь против них. Я ведь права, да?

– Да.

– Это хорошо. Потому что я поклялась смертью.

Королева прошептала что-то в мех с водой, который я ей передал, и у меня от пощипывания магии зашевелились волосы на загривке. Мирейя послала меня обратно вниз – предложить воды умирающей великанше. Она прочитала в моих глазах, что для такого огромного существа воды там осталось на полглотка, и сказала:

– Влей ей прямо в рот. Этого хватит.

Я сделал, как она просила. Великанша не хотела выпускать из рук книгу, но разрешила мне встать на камень рядом с ней и лить воду оттуда. Я горячо надеялся, что ей не придет в голову поступить со мной так же, как с Глубокой Тенью и другими покойниками в желтых балахонах. Стоя так близко к ней, я не был уверен, что успею отскочить, прежде чем она схватит и раздавит меня.

Мисфа открыла рот и зашевелила языком, глотая воду. Но что удивительно, вода все журчала и журчала, даже не думая кончаться. Мне не пришлось переворачивать мех, чтобы вылить остатки, потому что он не пустел. Королева Аустрима, спантийская инфанта Мирейя, была настоящей ведьмой!

«Было очень трудно держать ее здесь, но не думаю, что это кому-то навредит, если я не расскажу тебе почему».

Только теперь я до конца понял причину, по которой Мертвоножка, Норригаль и даже Фульвир, на свой особый лад, так боялись за наше путешествие. Если Мирейя вернет себе спантийский трон, она станет первой королевой-ведьмой со времен куда более древних, чем начало Гоблинских войн. И она может изгнать Гильдию из Испантии точно так же, как из Аустрима. Первый раз в жизни передо мной забрезжило будущее, в котором Гильдия не сможет контролировать все, что происходит под солнцем и луной.

Но Гильдия не могла этого допустить.

Теперь, когда Мирейю вырвали из рук Гильдии, она должна была умереть.

62

Алфавит-убийца

Я дал воды Норригаль, которая то засыпала, то просыпалась, помог ей отыскать в сумке какие-то корешки, притупляющие боль, не вызывая еще большей сонливости. Потом вбил в скалу железные шипы и натянул на них веревку, по которой Гальва поднялась на уступ и помогла ослабевшей королеве спуститься. Не все, что они сказали, я сумел